— Дамы и господа! — снова вскричал Викерс. — В течение всего процесса обвинение ни разу не отрицало факта отсутствия на ноже крови. Любой так называемый «тест», подтверждающий позицию обвинения по этому пункту, есть не что иное, как фарс! Я требую немедленно прекратить демонстрацию!
На минуту воцарилось молчание. Вернон ждал, пожирая глазами судью.
— Мистер Ведж, — сказал наконец Дуайт, — вы неправомочны выступать в роли судебного эксперта, и поэтому возражение обвинителя принимается.
Заключительная речь Вернона была самой короткой за всю его адвокатскую карьеру.
— Я утверждаю, — произнес он, — что мой подзащитный невиновен именно потому, что он, зная, сколь пагубными для него могли оказаться результаты опыта, все равно согласился на его демонстрацию в зале суда. Ни один убийца никогда не дал бы согласия на такого рода демонстрацию, в то время как ни один честный человек не смог бы убедить суд в своей непричастности к преступлению без доказательства, которое я намеревался предъявить и предъявил бы, если б получил на то соизволение.
Присяжные отсутствовали меньше часа. Наконец они вернулись и без промедления объявили вердикт: «Невиновен».
Вернону разрешили встретиться с клиентом в маленькой комнатке возле зала суда. Адвокат был далек от того, чтобы праздновать победу, да и сам парень, похоже, страшно измотался. Только на лице старого Блескера играла улыбка, но и она была скорее печальной, нежели радостной.
— Благослови вас господь за все, что вы сделали, — сказал старик адвокату.
— Я пришел не за благодарностью, — холодно ответил Вернон. — Нам надо серьезно поговорить.
Он вынул из кармана нож и положил его возле колбы. Старик поднял кинжал и стал разглядывать его так, словно никогда прежде не видел.
— Викерс был прав, — отчеканил Вернон. — Все, что я собирался демонстрировать, было фарсом и блефом чистейшей воды. Приступая к демонстрации, я рассчитывал как раз на то, что обвинение встанет на дыбы и не допустит ее.
— Что вы хотите этим сказать? Вы были против опыта?
— Если б я хотел провести демонстрацию, то пригласил бы официального эксперта, неужели это не ясно? Но зачем было рисковать? А вдруг раствор порозовеет? Стоило Викерсу согласиться, и я был бы вынужден окунуть нож в склянку. Но я предвидел и возражения, и реакцию присяжных. Слава богу, что рассчитал правильно!
Блескер-старший тяжко вздохнул. Бенджи молчал.
— Но зато теперь, — продолжал Вернон, — надо наконец сделать этот проклятый опыт. Я до сих пор не знаю правды. Не знаете ее и вы, мистер Блескер. Бенджи — единственный, кто знает все до конца.