— Мало, — Болзо прищурился, — мне все равно придется подпрягать Мышей копать на карлика. Так что по-любому давай еще серебрушку, чтобы их зря не гонять.
К сожалению, на серебряных монетах чеканили рыбу. Я не стал торговаться.
Мы не пожали руки, просто кивнули и разошлись. Я направился к выходу, а Астан, громко свистнув, к дальней стене, в которой имелась запертая на большой замок дверь. У порога я чуть не столкнулся с бежавшим на свист
эггритенком. И хотя его широченное плечо оттеснило меня за дверь достаточно быстро, я все же успел услышать слова Болзо:
— Привет, папа.
Это меня озадачило. Правда, ненадолго.
ГЛАВА 17,
в которой мне удается расслабиться, но ненадолго
Пока Хидейк купается в грезах, придется экономить. Помнится, именно с этой мыслью я решил не платить за простой и отпустил извозчика еще до того, как ступил на исщербленную Мазутную улицу. Ну что ж, пора было пожинать плоды алчности: повозку в столь мрачном месте найти было затруднительно. Пришлось нацелиться на пешую прогулку. Пара оборванных мальчишек, — на вид из окружения Астана, — предложили проводить до границ цивилизации, но я отказался. Конечно, детвора бы не тронула — они знали о моих отношениях с их вожаком, а на случай взрослых обидчиков был кинжал… Впрочем, я тут же вспомнил, что кинжала, как раз, уже не было, и нервно поежился. Нужно было как можно скорее посетить какого-нибудь механика.
Здраво поразмыслив, я решил принять приглашение оборванцев, но было поздно — мальчишки не торчали на месте и, получив отказ, быстренько растворились в темноте. Оставалось надеяться, что лимит невезения на день уже исчерпался, и никто не станет связываться с плохо одетым одиноким человеком.
Хронометр показал, что полночь миновала оборот назад. Пожалуй, самое время вернуться в усадьбу и уделить некоторое время здоровому сну.
Рыбацкий квартал мокрым одеялом сполз за спину, и я вдруг испытал то мистическое, иррациональное ощущение, которое охватывает большинство одушевленных ночью перед гостеприимно распахнутой дверью харчевни. Даже если всего сегмент назад ты твердо намеревался отправиться домой и завалиться спать, тепло и сомнительно пахнущий уют почему-то кажутся гораздо притягательнее. Даже крупные буквы на вывеске, сложившиеся в "Жабью пасть", не поколебали моей решимости хоть на мгновение увильнуть от мрачного напряжения последних дней.
Уже на пороге я забрал назад непроизнесенные слова о сомнительности харчевенных ароматов. Мягкий поток воздуха, полный неожиданно приятных ароматов жареной картошки и свежего пива, смешался с ветром, обволок усталую голову нежными звуками далекой мелодии, и я вдруг обнаружил, что направляюсь точнехонько туда, в нетрезвое и манящее тепло. Возражать было поздно. Да и глупо оно — возражать самому себе.