— Роберт, я хотела, чтобы этот день у всех остался в памяти. Со взрослыми легче — побольше икры, цветов и музыки. Но мне хотелось, чтобы и дети помнили.
Роберт развел руками. Он не любил этот жест, но ничего не мог с собой поделать.
— Ну, они не забудут.
К вечеру, когда жара спала, праздник стал шумным и пьяным. Маргарет и какие-то ее друзья («Кто они?» — спросила Анна) вытащили рояль на веранду, и черноволосый юноша забарабанил по клавишам. Джазовая мелодия диссонансом врывалась в мягкие звуки струнных инструментов, доносившиеся из бального зала. Маргарет танцевала одна, ее лицо раскраснелось, розовое платье смялось и поблекло от жары.
— Роберт, посмотри, что за ребенок, — сказала Анна. — В пять утра она уже была в моей комнате.
— Ребенок? Да ведь между вами нет и двух лет разницы.
Перед его глазами не маячило перевернутое ухмыляющейся лицо, и она не сумела бы объяснить.
— Но я замужняя женщина, — сказала она.
— Ну, не совсем, — сказал Роберт, — не совсем.
Она решила, что будет приличнее не расслышать его слов.
Когда стемнело, они тихонько ушли. Их ждал новый «студебеккер». Его выбрала Анна — «паккард» или «бьюик» для них не годился.
Маргарет догнала их у выхода.
— Такой свадьбы у вас уже никогда не будет, — сказала она, улыбнувшись чуть криво. — Ты знаешь, что епископ напился?
— Ну, право же! — сказала Анна.
— Не смотри на меня сверху вниз. — Маргарет сделала быстрое па, как в чарльстоне. — Я хорошая католичка… А ты выпустишь концы фаты из окна, когда вы исчезнете в сиянии заката?
— Поди выпей еще, сестричка, — сказал Роберт. — Хотя ты и так уже хороша.
— Одно шампанское. — Улыбка Маргарет стала шире. — Это благочестивый католический выпивон. Только поглядите на всех этих священников: в баре прямо-таки торжественное богослужение.
Роберт помог Анне сесть в машину и положил концы фаты ей на колени.
— Эй! — крикнула Маргарет. Она завертелась волчком, раскинув руки. — Я крутящееся распятие! Глядите на меня!
Она и правда чем-то напоминает распятие, подумала Анна.
Анна вступила в свой первый дом новобрачной в белом атласе, как она и планировала. Была боль, которую она предвидела, и наслаждение, которого она ждала. И была кровь, доказывающая ее мужу, чего она стоит. Она уснула, испытывая полное удовлетворение. Роберт спал беспокойно, он всю ночь ворочался, толкал ее локтями, закидывал руки ей на спину. Он не привык спать в двуспальной кровати, рассудительно решила она, но теперь научится.
Она ошиблась, как ей стало ясно много лет спустя, и не только в этом, но и во многом другом. Несмотря на все ее благочестие, господь не просветил ее.