— Нет, — сказал Роберт.
— Но не могу же я без конца сидеть сложа руки и хихикать собственным шуткам!
— Ты меня спросила, и я ответил. Не думаю, чтобы он согласился.
— А ты будешь против?
— Меня нечего спрашивать, — сказал Роберт. — Я ведь здесь тоже не командую.
— Нет, — сказал отец.
— Но почему, папа? Ты только головой качаешь и ничего не хочешь объяснить.
— Ты не имеешь о моем деле никакого понятия.
— Ты научил Роберта, можешь научить и меня.
— Это не для женщины.
— Папа, я воспринимаю жизнь не как женщина.
Он нетерпеливо фыркнул.
— Я сама по себе. Весь этот год я наблюдала, слушала и придумала кое-что свое.
— Например, купить ресторан для своего дружка?
Маргарет ощутила, как внутри нее горячей волной крови нарастает гнев.
— Нет, — сказала она. — Не для моего дружка. Я его больше не увижу, разве только мы поженимся. — Она почти захлебывалась кровью своего гнева. — И не говори мне о том, как покупают, папа. — Он досадливо пожал плечами, и она повысила голос: — Во всяком случае, пока Роберт тут. Этот слизняк ради денег готов на что угодно. Даже жить с Анной. Он бы и не посмотрел на нее, если бы ты ему за это не платил.
— Хватит, — сказал Старик.
— Если на то пошло, Жорж, наверное, давно на мне женился бы, если бы я, как дура, не приплетала ко всему деньги.
До какой глупости можно дойти? Я так и вижу это выражение на его худом, узком лице. «Квартира ужасно холодная, Жорж. Да еще карабкаться по этой лестнице! Есть очень хорошая квартира в двух шагах от моей, давай я сниму ее для тебя…» Я тут же поняла, что все испортила. Кровать, единственное теплое место в этом холодильнике, сразу заледенела, как воздух вокруг. Я почувствовала, как холодеет его кожа…
— Если тебе не нравятся деньги, так почему ты их берешь? — Старик взял газету.
— С какой стати я должна отказываться от своего?
Почему она пришла в такое бешенство? Сейчас ее хватит удар: вся кипящая в ней кровь хлынет изо рта, и она умрет…
— Папа, ну послушай же!
Он ничего не ответил.
И Жорж не отвечает на телеграммы, подумала она, Жоржу не нравится то, что он ощущает вокруг нее. А ей не нравится то, что она ощущает вокруг отца.
Она уставилась на свои руки, скромно лежащие на коленях, — пальцы чинно подогнуты. Сразу видно монастырское воспитание.
Она тотчас положила локти на ручки кресла и уперлась кулаками в колени.
— Оторвись на минуту от газеты, папа.
— Нам же не о чем говорить.
— Нет, есть о чем. Я хочу тебе кое-что сообщить.
Он перестал читать. У нее задрожал подбородок.
Боюсь я его, что ли, подумала она, или просто схожу с ума?
— Я хочу получить то, что принадлежит мне, папа, — сказала она медленно и раздельно. — Я не собираюсь и дальше болтаться тут и с благодарностью принимать подачки.