Ибен совершенно не сомневался, что Уиллин и Джадду удастся украсть эту самую картину на торжествах в ресторане Луиса. Все, что они делали, было отлично и тщательно спланировано, а из тех разговоров, которые ему удалось подслушать, он понял, что они являются частью некоей более крупной преступной цепи.
Интересно, это они или нет провернули ту «работу» в Вейле? Все, что там произошло, весьма походило на них, на их почерк, и ведущий телепередач, тряся головой от отвращения, говорил, что в том деле были замешаны мужчина и женщина. «Поэтому они, вероятно, пытаются сейчас вовсю понять, с кем я мог работать в паре. Ха, — думал Ибен, — да у меня даже приличного свидания не было с тех самых пор, как я переехал в Аспен. Да и вся моя жизнь до самой тюрьмы проходила в постоянных бегах».
В передачах новостей по телевизору приводили примеры прошлых преступных подвигов Ибена. Например, то, как он когда-то украл драгоценности семьи Веллингтонов. Одно из украденных тогда ожерелий из удивительной чистоты бриллиантов было на самом деле подменено, видимо, одним из несчастных родственников грязноватыми, в пятнах и плохого качества камнями, представлявшими собой десятую часть стоимости оригинала. Ожерелье не жаль было выбросить в водосточную трубу из окна главной спальни особняка. И, конечно, никто бы не поверил тогда Ибену, если бы он сказал, что бриллианты были украдены задолго до того, как он, в свою очередь, похитил ожерелье.
Когда новости кончились, Ибен повернулся набок и свернулся калачиком, приняв то положение, в котором он обычно любил спать. Может быть, так было потому, что именно в этом положении, в материнской утробе, он был в последний раз в контакте со своей матерью.
Ибен глубоко вздохнул. «Почему они держат меня здесь живым? — задумался он. — Что они еще задумали?». Когда они с Джаддом были вместе в тюрьме, ходили слухи, что Джадд убил пару человек, но это никогда не было доказано. «Что же, в таком случае, мешает ему расправиться со мной, убить меня? Конечно, сейчас им обоим страшно нравится то обстоятельство, что вину за все их похождения взваливают именно на меня».
Вдруг кровь застыла в жилах Ибена. «А что, если они хотят повесить на меня и кражу картины на благотворительных торжествах, а потом уж от меня избавиться? У них точно должна быть причина для того, чтобы держать меня здесь живым. Как же они смогут и новое преступление на меня повесить? И как потом избавятся от меня? Может, они сожгут весь этот дом дотла, и здесь же спалят еще какую-нибудь дешевую картину?»