Внутри оркестровой ямы, между пультами, пробирался на четвереньках Ладька. Он все еще был в костюме рыцаря, только шлем снял и расстался с бумажной секирой. Из оркестра уходили последние музыканты. Пристегнутые ремешками за грифы контрабасы выстроились вдоль стены. «Как верблюды», — подумал Ладька.
Он добрался до пульта первой скрипки. Сел. Примерился. Мимо прошел один из оркестрантов. Он торопился. Не разобравшись, кто сидит за пультом, сказал:
— Мое почтение.
Ладя сполз со стула и на четвереньках двинулся дальше. Не очень кавалерская поза, но ничего, можно притерпеться, потому что тебя преследуют, ловят. Так сказать, сила обстоятельств.
Вдруг Ладька увидел колокола. Настоящие! Не бумажные! Они таинственно мерцали в полумраке. Древний и незнакомый инструмент.
— Мое почтение! — сказал Ладька и теперь решительно и во весь рост двинулся вперед. Померкли все страхи, все обстоятельства. Снова пробудилась в человеке личность, жажда познания. Риск и независимость.
И вскоре мощный гул древнего и незнакомого инструмента раскатился по затихшему на ночь Большому театру. Так звонили на Руси, когда видели полчища татар, или в Новгороде, когда вольнолюбивый город собирал свое вече.
Охрана театра онемела, приросла к месту. Потом очередной всплеск колокольного звона, будто вихрем, подхватил охрану, и она, стуча сапогами, понеслась по коридорам и лестницам, спотыкаясь в темноте и врезаясь головой в бархатные портьеры. Свистки, крик, шум. Замигали индикаторные сигналы, как в музеях, когда кто-нибудь вздумает похитить ценную картину.
В раздевалке заметались перепуганные зрители, которые не успели уйти из театра.
— Нефтепродукт… — прошептала Кира Викторовна.
— Что? — не понял Григорий. — Какая нефть? Откуда?
— Моя нефть.
Григорий решил дальше на эту тему не говорить. Он вообще не предполагал, что его премьера закончится милицейскими свистками.
Часто в жизни возникают неожиданные обстоятельства, и, казалось бы, простые грамматические предложения вдруг сразу превращаются в сложноподчиненные или сложносочиненные, и тогда требуется новый взгляд на обстоятельства и новые пути к их преодолению. Это в полной мере относилось сейчас к Григорию Перестиани и к директору школы Всеволоду Николаевичу. Им было над чем поразмыслить. Обоим. Директор сидел в своем кабинете за письменным столом, обхватив голову руками.
В кабинет вошла Алла Романовна.
— Я обещала, кажется, поработать с органом и скрипачами, — сказала она.
Директор поднял глаза и посмотрел на Аллу Романовну безнадежным, отсутствующим взглядом.
— А куда они все подевались? — спросила Алла Романовна. — Бегаю по этажам.