– Они всегда будут вас обсуждать, а если перестанут – закроют перед вами двери. Так устроен свет. И поверьте, если вы не будете давать им повод, они найдут его сами.
– Но ведь это ужасно!
– Не спорю, но такова жизнь.
– А Артур. Если бы вы слышали, что он мне наговорил! Вместо того чтобы поддержать. Ведь я ничего же не сделала. Я же не специально…
– Он слишком серьёзно относится ко всей этой мишуре. К тому же он один раз уже стал жертвой любви и боится, что судьба вновь сыграет с ним шутку.
– Но почему это всё надо вымещать на мне?!
– Вы – ангел, поэтому пьёте из той же чаши страдания, что и сам Спаситель.
– Но что с вами, Ланцелот? – спросила сквозь слёзы Кэт. Немного успокоившись, она заметила, что Габриэль бледнее обычного. Его разбитые губы были опухшими, а руки покрыты мелкими ссадинами.
– Дрался с очередным драконом.
– Вам надо быть осторожней.
– Я обещал, что больше не буду. Ради вас.
Она улыбнулась.
– Знаете, Ланцелот, с вами мне так легко… Ещё утром я хотела умереть, а теперь чувствую себя так, словно вновь вернулась к жизни. Сейчас вчерашнее происшествие мне кажется ничего не значащим пустяком.
– Вы правы. Это действительно ерунда, о которой все очень скоро забудут.
– Скажите, Ланцелот, а вы когда-нибудь любили?
Габриэль не ответил, но его глаза были красноречивее любых слов.
– Какая она была?
– Такая же прекрасная, как вы, – вырвалось у него.
Кэт вспыхнула.
– Расскажите о ней.
– Тогда мне приходилось жить у одного человека под чужим именем. Она была его дочерью. Мы встретились и сразу же полюбили друг друга, как в сказке.
– Если вы так любили, почему вы один?
– Она умерла. У нас было всего несколько месяцев.
– Вы опять меня расстроили.
– Я сходил с ума оттого, что она должна умереть, но один человек объяснил мне, что жизнь состоит не из долгих лет прозябания, а из ярких, живых мгновений, которые только и имеют значение. Мы любили, зная, что у нас совсем нет времени, любили так, чтобы ни одна секунда не пропала зря…
– Я думала, что Артур меня любит, – нарушила молчание Кэт.
– Он любит вас.
– Вы так говорите, потому что он ваш друг.
– Я так говорю, потому что в это верю.
– А я, мой доблестный Ланцелот, перестаю в это верить. Это так ужасно.
– Не говорите так, сударыня! – слишком горячо произнес Габриэль. Он и сам уже начал сомневаться в любви Артура, но была и другая причина, в существовании которой он боялся признаться даже себе, особенно себе.
Брэмстоун принял Габриэля, лежа в постели. Он умирал, и счёт уже вёлся на дни или даже часы. В комнате стоял неприятный запах, поэтому, несмотря на холод, окно было открыто.