— Посмотрим, — предупредил Флетчер; его улыбка была широкой, но глаза холодными. — Та скульптура, которую ты видел в Лондоне, или путешествие на Ямайку.
Бэк глубоко вдохнул, затем медленно выдохнул и оглянулся, чтобы посмотреть на Розали Дарли. Он видел конюха и раньше, но никогда не тратил ни мгновения больше, чем хватало на мимолетный взгляд в его направлении.
Но теперь, обладая новым тайным знанием, Бэк мог разглядеть эту легкую, пусть и очень тонкую, но такую женскую магию изящных форм ее тела и тонких черт ее лица, которому было нужно лишь немного воды и мыло, чтобы стать в высшей степени привлекательным.
И конечно, мысль о том, что Розали Дарли — приведенная ли в порядок, чтобы выглядеть как женщина или же остающаяся в своем нынешнем обличье — станет жертвой очередной забавы Флетчера, была бесконечно более пугающей для Бэка, чем мысль о скульптуре или поездке на далекий остров.
— Твой хозяин нуждается в тебе, — хрипло произнес Бэк, отводя взор от больших зеленых глаз Розали, пронизывающих его до костей. Что там легкая морская болезнь по сравнению с этим взглядом! Он сделал три шага по коридору, прежде чем обернулся назад и добавил многозначительно:
— Я буду дальше по коридору, в своей комнате, если вдруг кому-нибудь понадоблюсь.
— Так предан и так почти что смел, — прорычал Флетчер, жестами прогоняя Бэка, и одновременно, затаскивая Розали в спальню, и крепко затворил дверь. — А теперь, малыш, — продолжал он, выйдя в центр комнаты и развязывая украшенный кисточками пояс своего бордового халата, — могу ли я быть уверен, что ты готов к выполнению своих новых обязанностей?
Розали осторожно оглядела комнату, напряженная, как кролик, учуявший запах подкрадывающейся лисицы.
Это была странная спальня, с огромной кроватью, приставленной к стене; совершенно мужская комната, одновременно интригующая и пугающая. Рисунки, портьеры, мебель — все было определенно мужественным, без малейшего налета женского влияния и в то же время таким привлекательным.
Больше всего ее взволновала кровать, и, ясное дело, полная ванна, стоявшая перед потухшим камином. Было удивительно, как ее — человека, мечтающего о том, чтобы провести остаток своей жизни как раз в ванне, — мог так сильно напугать этот вполне безобидный предмет интерьера.
Она трусливо поглядывала то на ванну, то на стоящие рядом кадушки с водой, то на Флетчера, который уже избавился от халата и стоял перед ней в белой рубашке на голое тело и бриджах.
— Вы уже приняли ванну? — с отчаянием поинтересовалась она, заметив, что его светлые волосы были взъерошенными, но не мокрыми.