Флетчер улыбнулся, получая удовольствие от превосходства над Розали, от того, что наконец победил ее в битве хитрости.
— Я не говорил тебе, что Розали жила в Паттердейле, малыш, — сообщил он ей, используя обращение, которое стало для него проявлением своего рода нежности.
Он наблюдал, как Розали вспоминала последние несколько дней, восстанавливая цепь событий. «Это не займет много времени», — спокойно подумал он, видя, как она становится еще бледнее, чем была раньше.
Когда она заговорила, ее голос был тихим, чуть громче шепота:
— Вы позволили мне увидеть вас обнаженным уже после того, как узнали, кто я.
Голос Розали был тихим, но он дошел до ушей тетушки Белльвилль, и она навострила одно из них, подхватывая самое интересное слово:
— Обнаженным? Кто был обнаженным?
Флетчер повернулся к своей тетушке:
— Я прошу извинения, дорогая тетя, мы смутили вас? Я все объясню. Видите ли, Билли — это вовсе не Билли. Он — Розали. На самом деле она — Розали. Вы простите меня, но мне чертовски сложно изъясняться понятно со всеми этими «он» и «она». Так вот, похоже, поскольку я не появился на ферме Хиллтоп, чтобы предъявить права на свою подопечную, не зная, что она у меня есть, как вы помните, — моя подопечная решила, по своим причинам, которые я хотел бы все-таки узнать, сам прибыть в Лейквью. Она сделала это под маской Билли Смита, позже известного как Билли Бэлкем. Впрочем, не забивайте этим себе голову, мадам, поскольку все, что вам необходимо знать, это то, что это восхитительное, хотя и немного запылившееся создание перед вами есть не кто иной, как Розали Дарли, сестра Уильяма, моя подопечная и в скором времени моя жена.
— Ваша жена?
Это возглас, в высшей степени громкий, прозвучал одновременно с двух сторон — от Розали и от Лезбриджа, который так забылся, что стоял уже не более чем в трех футах позади Флетчера.
К несчастью, дворецкий не встал достаточно близко для того, чтобы сделать нечто большее, чем увидеть, как тетушка Белльвилль, вместо того чтобы присоединиться к возгласу «Ваша жена!», пронзительно и трагично вскрикнула: «Мой золотой потолок!», перед тем как свалиться на диванные подушки в глубоком обмороке.
Вечер завершился вскоре после того, как тетушку Белльвилль привели в чувство. Она, заметив около себя Розали, увела юную леди из желтого зала, оставив там Бэка, который прочел своему другу краткую лекцию о несостоятельности веры в то, что хотя бы у одной женщины в этом мире есть доля чувства юмора.
Почти все утро следующего дня никто из обитателей Лейквью, кроме слуг, не появлялся внизу, благодаря своему положению, позволяющему завтракать в своих комнатах. В этот день все воспользовались данной роскошью, надеясь, что это простое решение позволит избежать нежеланных встреч с кем-нибудь, кто захочет вдруг позвенеть колокольчиком над твоей головой или щелкнуть тебя по носу.