На месте она расплатилась и вышла, оглядываясь по сторонам, и в тот же миг услышала зовущий ее, такой знакомый и такой узнаваемый голос Романа. Он поднялся из-за столика крошечного кафе и позвал ее:
— Марго! Я здесь! — Он помахал рукой, приглашая присоединиться к нему.
Она подошла, не зная, что сказать, кроме ничего не выражающего «Привет», и уселась на плетеный стул напротив Романа. Расторопный официант тут же принес ей бокал с розовым вином.
На Романе были узкие до невозможности джинсы, сидящие низко на бедрах, их дополнял кожаный грубый ремень с массивной пряжкой и голубая рубашка «поло» с неизменным крокодильчиком на кармашке. На ногах у него были мягкие мокасины. Маргарита решила, что ее наряд рядом с его непритязательной одеждой выглядит слишком уж элегантно, и почувствовала себя еще более смущенной.
— Потрясающе выглядишь, — сказал он, отпивая вино из своего бокала. — Впрочем, как всегда. Что-нибудь закажешь? Тут готовят просто потрясающую mousaka. Помнишь, как ты любила это блюдо? — Роман посмотрел ей в глаза.
— Помню. В Ираклионе. Мелко рубленное мясо, запеченное с баклажанами. Но разве здесь не рыбой кормят? На озере? Или черепаховым супом?
— Ты же не любишь рыбу. А черепашками можешь полюбоваться. Они тут у берега плавают. На каждом шагу, того и гляди наступишь. Ну так что?
— Я не голодна.
— А я вот голоден. Целый день ничего не ел.
— Ну если ты будешь…
— Тогда и ты со мной за компанию?
— Пожалуй.
Пока они ели, их разговор касался всего, чего угодно, только не того, что их обоих более всего волновало. Выпитое вино, однако, их все-таки раскрепостило. И только когда принесли кофе, Маргарита решилась задать вопрос, который ее более всего волновал:
— Скажи, почему все так получилось?
— Что именно? Почему ты мне дала отставку?
— Я?! — Она изумленно уставилась на него.
— А кто же? Сначала дала мне надежду, а потом сбежала. Вернее, дала мне понять, что наше прошлое не воскресить.
— Но ты же сам…
— А что я сделал? Подчинился твоим капризам? Конечно, я дурак. Но, Марго, ты никогда не была капризной девушкой, от которой можно ждать чего угодно.
— Это от тебя, как оказалось, можно чего угодно ждать.
— Нет. Когда я увидел тебя, мне стало совершенно ясно, что я потерял. Вернее, мне это стало ясно, как только я прочитал первые же страницы твоей книги, которую мне так любезно принес твой Артем. Не перебивай! Дай мне сказать! — Он сделал протестующий жест рукой, и она сдержала обидные слова в его адрес, готовые сорваться с губ, а он продолжал: — Ты во многом права, я не мог ждать от тебя верности, когда вынужден был пропасть. Но я пропал не только для тебя. Я умер для всех.