В эту минуту Ренэ встретился глазами с Маргаритой, и это возвратило ему смелость. Он схватил пародийную скрипку – дощечку, на которой натянута одна струна, и, взмахнув толстым смычком, ударил по струне. По всему пространству пронесся глухой сиплый звук, похожий на вызов.
Звучным, приятным голосом он затянул куплет, который в скором времени обошел весь Париж.
Гонди, ты, который называешься нашим отцом, Гонди, ты, который зришь наши беды, Слезы парижанина осуши! Гонди, ты, который называешься нашим отцом, У нас и голод, и война, И крайняя нищета, Тогда как ты спишь на цветах. Гонди, ты, который называешься нашим отцом! Если тебе шапку дадут, От нас ты будешь чересчур высоко.
– Браво! Браво! – крикнули мазаринисты, прибывшие на площадь.
– Это гнусно! Безбожно! – заревела толпа. – Тиртен поплатится!.. Его двор подкупил!.. Мазарини денег ему дал!.. Долой его! Выбросьте вон!.. Какое нахальство… Да здравствует Гонди! Долой Мазарини!
– Слышишь, что ты наделал? – бормотал раздосадованный Мондор.
– Правда, правда, господа публика! Гонди великий человек, и я прошу прощения за то, что повторил эту скверную песенку.
– Давно бы так!..
– С ващего позволения я намерен угостить вас другой песней, в честь господина Бофора.
– Браво! Какая славная мысль!
– Смотри же, друг Тиртен, не осрамись, – увещевал его Мондор.
Ренэ извлек из своего инструмента такой визгливый звук, что вся площадь разом затихла. На мотив, известный всем уличным мальчишкам, Ренэ громко затянул песенку:
Господин Бофор добрый малый,
Он любит нежное мясцо!
– Браво! – восклицала толпа, пуще всех – женщины. Ренэ опять встретился глазами с Маргаритой, которая остолбенела, узнав в паяце своего кузена, и продолжал:
Он вкрадывается как вор
В спокойные семейства!
– Долой Тиртена! – закричал кто-то.
– Нет, пускай продолжает, – заорали другие.
Господин Бофор добрый малый,
И вот потому мы его обожаем!
– Да, да, мы обожаем его! – пробившись в первые ряды, пронзительно кричали женщины с бойкими манерами.
Господин Бофор желает драться
И с третьим, и с четвертым,
Потому что, благодаря случайности,
В нем есть немного крови
Генриха Четвертого.
– И точно, есть она, и самая лучшая! – кричал восторженный человек.
– Тише! Пускай он докончит.
Господин Бофор хочет сражаться
И направляет свое знамя
Против монмартрских мельниц!
Но он всегда опаздывает.
– Клевета! Гнусная ложь! – ревела не на шутку разъяренная толпа.
Несмотря на сопротивление одних, другие бросились на подмостки: все, что попадало под руку, летело в несчастного Мондора, который не знал, куда ему спрятаться. Напрасно он силился убедить публику, что он тут ни при чем, и знать не знает этого паяца.