– Что это самая блистательная партия, какой можно было желать для фамилии Шеврез и Монбазон. Вы знаете, прекрасная Шарлотта приходится мне родней, потому что я вышла за ее родного деда.
– Так послушайте же, милая Мария, если вы хотите доказать мне свою любовь, а вы, надеюсь, хотите этого?
– Ах, Бофор, поостерегитесь! Если вы вмешаетесь в политические замыслы, то наделаете много дурного и бесславного и перестанете быть рыцарем великодушия и чести, каким мы знаем и любим Франсуа де Вандома.
– В основании моих политических соображений лежит честное дело.
– Посмотрим.
– Я желаю, чтобы брак Шарлотты Шеврез с принцем Конти не состоялся.
– Подумали ли вы, что говорите?
– Разумеется, иначе не стал бы и говорить.
– Но муж мой, все родные, целый свет очень дорожат этим браком.
– Согласитесь, однако, что помешать этой свадьбе – доброе дело.
– Что вы хотите этим сказать?
– Принц Конти – человек, преисполненный чести, прямодушия и… простодушия. Женить его на хорошенькой Шарлотте – ведь это…
– А! Так это вы ее любите! – воскликнула герцогиня в бешенстве.
– Нет, нет, Мария!
– О! Вы напрасно хотите обмануть меня, я это предчувствую.
– Клянусь вам честью дворянина!
Ярость высокомерной герцогини не погасла от этой клятвы.
– О! Я узнаю, кто она.
– Герцогиня, – возразил Бофор, вставая и стараясь схватить руку, отталкивавшую его, – будьте довольны тем, что вы первая красавица во Франции, и откажитесь раз навсегда от трагической ярости, которая доказывает только то, что вы не правы.
– Франсуа, дайте мне честное слово, что вы никого не любите?
– И вы тоже!
– Что вы хотите этим сказать?
– Ничего, – сказал Бофор, припомнив, что от него требовалась недавно та же клятва.
– Но я требую от вас этой клятвы.
– А я не хочу ее давать, – сказал Бофор, нахмурившись.
– Ну, берегитесь, я отомщу за себя.
– Нет, Мария, вы не сделаете этого.
– Да, я открою, кто она, и тогда мой гнев и ненависть падут на нее, кто бы она ни была.
– Послушайте, Мария, это будет самое сильное средство навсегда оттолкнуть меня от себя.
– Ага! Он любит, он любит другую, а не меня! – воскликнула несчастная, убитая горем.
– Мария, не забудьте же, что я очень хочу, чтобы этот брак не состоялся, и в этом случае полагаюсь на вас.
– Я не могу, не могу этого, – сказала она глухим голосом.
– Вы сделаете, если любите меня.
Бофор взял ее руку, поднес к губам и запечатлел на ней долгий пламенный поцелуй, который мог укротить сердце бешеной ревнивицы. Затем он поднял драпри и исчез. Оставшись один в отдельной комнате и затворив за собой потайную дверь, он долго смотрел на нее.