Воронка опять наполнена до краев, и вода потекла во внутренности разбойника, который почувствовал себя разбухшей губкой. Лишившись сил, он в изнеможении опустил голову.
Один из помощников Парижского господина дал ему понюхать из склянки, и Ле Мофф медленно открыл глаза.
– Ну что же, любезный друг, сознавайтесь, – сказал сладкогласый чиновник.
– Это вам легко говорить! – сказал Ле Мофф, побагровев от ярости.
– Предупреждаю вас, ведро еще далеко не опорожнено.
– Ничего не скажу.
– Так-таки и ничего? Ой! Лучше говорите.
– Нет, тысячу раз нет!
– Однако какой же ты крепкий! – сказал чиновник, меняя тон.
– Желал бы я видеть вас на моем месте, мой сердечный друг! Кстати, цвет вашего носа не выявляет особенной наклонности к напитку лягушек.
– Кажется, ты еще и шутишь?
– Еще бы! И как же вы ошибетесь, если я заговорю.
– Что это значит?
– Черт возьми! Как мне хочется говорить.
– Говори же.
– Нет, не стану.
– Хорошо! Так ты наглотаешься у меня воды, хотя бы пришлось тебе лопнуть! Эй, вы, продолжайте свое дело.
– Остановитесь, я скажу! – закричал Ле Мофф, лишь только увидел, что над его головой закачался роковой конец воронки.
Чиновник обмакнул перо в чернила и устремил на своего пациента глаза, полные самодовольства.
– Пишите, любезнейший господин! К делу! Я раскаиваюсь, что рассердился на вас; вы достойнейший и усерднейший судья, преисполненный милосердия к несчастным; я буду помнить вас до конца жизни, потому что надеюсь выбраться из этой бедственной трущобы, и благословлять имя ваше до старости лет. Как вас зовут?
– Господин Трипье, – отвечал чиновник скромно, – но пора уже сказать…
– Хорошо, записывайте же, что я нанес удар по внушению одного важного и могущественного вельможи…
– Кончайте же!
– Его светлости герцога…
– О небо! Такая важная особа!
– Разве я назвал его?
– Нет еще, какого же герцога?
– Герцога де Бара.
– Как? Герцога де Бара! – воскликнул чиновник, вне себя от удивления.
– Прибавьте же – фаворита монсеньора кардинала Мазарини.
– Неужели это правда?
– Пускай допустят меня на очную ставку с двумя его служителями; один из них хорошего дворянского рода Мизри, другой гнусный лакеишка по имени Гондрен. Тогда сами увидите.
– Прекрасно! Прекрасно! – закартавил чиновник.
– Можно ли его спустить? – спросили помощники.
– О, вас, кажется, это дело очень забавляет? – спросил чиновник.
– Разумеется, спустить, и скорее поставьте меня на ноги перед моими верховными судьями; признаюсь, их лица гораздо утешительнее ваших.
Бандит был снова приведен в верховное судилище, которое единодушно вынесло ему приговор: быть повешенным.