Он очутился в довольно большом погребе, где расставлены были бочки и бутылки в симметричном порядке, из чего Бофор вывел справедливое заключение, что он не в Бастилии.
Такое убеждение дало ему надежду выбраться из когтей хищников. Пройдя еще два подобных погреба, точно так же и тем же уставленных, он увидел другую лестницу, наверху слышались громкие голоса. Не трудно было понять, где собрались люди, дерзнувшие посягать на его особу. Судя по шуму и голосам, их было много.
Когда герцог наклонился, чтобы поставить фонарь на ступеньку, какой-то белый предмет привлек его внимание. Это было письмо. Бофор поднял его. Печать с лотарингским гербом была нетронута, надпись гласила следующее:
«Его высочеству герцогу Орлеанскому».
Сознавая, как драгоценна каждая минута, герцог счел, однако, что время не будет потеряно, если употребить его на прочтение письма, найденного в неприятельском доме и адресованного герцогу Орлеанскому, в честности или, по крайней мере, в искренности которого он имел все причины сомневаться. Тем более что письмо было от герцога Карла Лотарингского, у которого десять тысяч солдат, всегда готовых к услугам и нашим и вашим – кто больше даст денег.
Герцог Бофор сломал печать без укоров совести и прочел следующее:
«Ваше высочество и любезный брат.
Рекомендую вам подателя этой записки. Он служил под моим начальством и очень храбрый дворянин.
Карл».
Раздосадованный ничтожностью записки, Бофор сунул ее в карман и стал думать только о своем спасении.
Застегнув покрепче плащ, который, по счастью, у него не отобрали, тщательно обернув одним концом плаща левую руку, что служило бы вместо щита, он обнажил шпагу и подошел к двери.
Но прежде чем отворить дверь, герцог счел благоразумным послушать.
Незнакомый голос грозно ворчал:
– Вам было приказано убить его!
– А я ни от кого не принимаю приказаний, – возражал другой, – меня призывают, я выслушиваю предложения и потом принимаю их или отказываюсь от них, как мне угодно.
– Пожалуй, и так. Но говорите правду, обещали вы убить его или нет?
– Обещал, что же такого?
– Следовательно, вы нечестный человек.
– Гондрен, не повторяй в другой раз этого слова.
– Ты не испугаешь меня, язычник. Хоть убей меня на месте, а все же не докажешь, что честно исполнил взятую на себя обязанность, ты одним разом обесчестил себя.
– Правда, – сказал другой глухим голосом.
– Ты поклялся, что убьешь, и не убил, значит, ты вероломный изменник или трус. Выбирай, что больше подходит.
– Гондрен, – заревел другой, с бешенством ударяя кулаком по столу, так что стаканы полетели на пол и вдребезги разбились.