Но никто не успел выстрелить: по энергичной команде Ле Моффа его люди бросились на стражу с быстротою молнии.
– Бей их! – крикнул Бофор, который не мог удержаться, чтобы не иметь своей доли в драке; он работал направо и налево. Генриетта, Мартино и кухарка, стоя наверху лестницы, освещали эту резню.
– Ах! Как хорошо! – воскликнула Генриетта восторженно.
Битва не могла быть продолжительной: стража состояла не из храбрейших воинов да и немногочисленна была. Она исполняла свой долг, и только. Но редко случается, чтобы долг соразмерялся с личной безопасностью, словом, когда пять или шесть стражей легли на месте, остальные в знак покорности опустили оружие.
– Ступайте все туда! – сказал Ле Мофф, знакомый со всеми входами и выходами, он не пренебрегал предосторожностями, требуемыми благоразумием и чувством собственной безопасности.
По знаку начальника бандиты втолкнули в обширную кухню всех стражей – раненых, избитых, ошеломленных – и заставили их держаться тихо под страхом грозных шпаг и пистолетов.
Начальник стражи лежал во дворе, раненный в ногу.
– Я протестую, – говорил он, – и пока я жив, до последнего дыхания буду протестовать…
– Довольно, – сказал ему Бофор, – ты храбрец, и я засвидетельствую, перед кем следует твой подвиг, только помолчи!
– Ваше высочество, я узнаю вас по голосу и угадываю ваше намерение.
– Он узнал вас, – сказал Ле Мофф с выразительным движением, – его молчание теперь необходимо.
– Довольно пролито крови, – сказал Бофор, – я хочу сохранить жизнь этому человеку, ведь он до последней минуты честно исполнял свой долг.
– Ваше высочество, – продолжал начальник стражи, – я прислан сюда, чтобы арестовать герцогиню Лонгвилль; видели, как она входила в этот дом. Умоляю вас, не выпускайте ее отсюда.
Общий смех покрыл простодушное требование полицейского офицера. Генриетта Мартино взяла под руку Бофора и повела его к себе наверх, не обращая внимания на своего мужа, который глубоко вздыхал, считая себя уже осужденным за бунт и заключенным в Бастилию на всю жизнь.
Госпожа Мартино привела герцога в свою спальню. Подойдя к кровати, нажала пружину в колонне, поддерживавшей тяжелый балдахин, – тотчас отворилась маленькая дверь в проходе между кроватью и стеной.
– Пожалуйте, герцогиня, – сказала она, – опасности нет.
Герцогиня де Лонгвилль весело вышла из своего убежища, нежно обняла советницу и подала руку Бофору, который запечатлел на ней почтительнейший поцелуй.
– Так из-за меня сожгли немного пороху? – спросила она весело.
– Надо же было вырвать вас из когтей кардинала и отправить в назначенное место, – отвечала госпожа Мартино. – Но прежде я хочу успокоить моего бедного мужа. Для вас не тайна, что я нежно люблю его; правда, он самый боязливый советник в мире, зато в нем много человеческого достоинства.