– А все же и вы должны выслушать меня, господин Гондрен.
– Посмотрим, говори короче.
– Вчера я имел успех, и Мондор так был доволен мною, что обещал половину сбора, если успех не покинет меня на этой неделе.
– Ну, так что же?
– А то, что я пропал, если я сделаюсь мазаринистом. Прощай успех, прощай и мои денежки!
– Уж это твое дело.
– Но как же мне быть?…
– У меня одно слово – подумай и выбирай.
Гондрен проворно ускользнул, несчастный паяц напрасно старался удержать его – он уже исчез в толпе. Бедному паяцу предстоял безвыходный выбор: или возбудить против себя народную ярость, или подвергнуться еще страшнейшей ярости коадъютора. Обескураженный, в отчаянии он упал на барабан, который приготовлялся надеть на себя, и, схватившись за голову обеими руками, задавал себе вопросы, как бы все это уладить – с одной стороны, удовлетворить Гондрена и Гонди, с другой – не раздражать почтеннейшую публику?
Вдруг он почувствовал, что кто-то прикоснулся к его плечу. Он оглянулся и увидел молодого человека, который смотрел на него сурово и повелительно.
– Я понимаю, приятель, как затруднительно твое положение, – сказал неожиданный посетитель, в котором мы узнаем Ренэ Мансо.
– Вы слышали! – воскликнул Тиртен в ужасе, предполагая в нем нового врага и обличителя его бывших шалостей.
– Все слышал, но успокойся, я не принадлежу к числу тех, которые употребляют во зло несчастные обстоятельства добрых людей. Я стоял за холстом, чтобы поближе любоваться проделками Мондора, и нечаянно подслушал предложение, какое тебе было сделано.
– Ну, государь мой, что скрывать-то, по чистой совести говорю: я и не знаю, что мне делать! – сказал паяц.
– А вот что, хочешь я за тебя выйду?
– Как это?
– Надень на меня свой парик, платье, подрумянь и подбели так, чтобы добрые люди меня не узнали, и я за тебя разыграю роль, которую навязал тебе Гондрен.
– И вы это точно сделаете?
– Ведь я сам предлагаю это.
– А как же Мондор?
– Ему-то что?
– Он не знает вас и откажет.
– Только наряди меня, а я уж улажу дело. Как Мондор станет вызывать тебя, я выскочу и так удивлю его, что ему некогда будет отказывать.
Избавиться от страшной ответственности – это было на руку Тиртену. Не теряя минуты, он принялся за туалет неожиданного двойника, и через несколько минут Ренэ нельзя было узнать; мало того, он стал совсем похож на своего предшественника.
– Погодите-ка, чтобы не вышло беды, – вдруг сказал Тиртен.
– Что с тобой?
– Государь мой, вид-то у вас такой плутовской; ну, как у вас злой умысел отобрать у меня теплое местечко, мне нос приклеить?