Он актерским жестом закурил папироску.
Бурдуа с восхищением слушал его гладкую речь.
– Черт возьми, Житрак! Что за язык! – прошептал он. – Ты был прав, когда хотел поступить на сцену.
– Сцена?.. Нет, меня к этому никогда серьезно не тянуло, – сказал Житрак. – Скорей адвокатура… или журналистика… Впрочем, я ни о чем не жалею.
– Я тебе верю, – задумчиво сказал Бурдуа.
Как это бывает со всеми застенчивыми людьми, не отличающимися красноречием, всякая живая, горячая, образная речь производила на него сильное впечатление. Теория Житрака шла в разрез с его собственными понятиями о нравственности, но произвела переворот в его голове.
«В конце концов, в его словах много правды», – подумал он, и в его душе всколыхнулось целое море подавленных желаний, неосуществимых, смутных грез о любви.
– И ты… знал много таких… девушек? – спросил он с блестящими глазами.
– Много, – хладнокровно ответил Житрак.
– Таких же хорошеньких?
– Гораздо красивее. Зон берет только роскошными волосами и молодостью.
– И таких же молоденьких?
– Даже моложе! – Житрак потешался смущением своего друга, и ему захотелось еще помучить его. – Видишь, мой милый, я не нахожу ничего особенного в особах зрелого возраста. Я во всем предпочитаю свежесть. Любовь, молодость, весна – все это так гармонирует одно с другим.
– Но, – застенчиво начал Бурдуа, – мы с тобой, мне кажется, немного перешли за пределы весны.
У Житрака невольно вырвался недовольный жест, словно он хотел отогнать докучливую муху.
– О, я говорю относительно женщин. Если мужчина не лишен темперамента, изящен и богат, он всегда молод.
Эти слова произвели приятное впечатление на бывшего контролера, хотя он сам не знал, почему.
– Так ты думаешь, – продолжал он, – что Зон любит тебя… ради тебя самого., не ради денег или того положения, которое ты можешь предоставить ей?
– Для Зон ни деньги, ни положение не имеют никакой цены. Впрочем, я не имею никакой претензии на обожание с ее стороны… или пылкую страсть. Если бы я предполагал это, то в настоящую минуту был бы уже по дороге в Брюссель. Однако, я нравлюсь ей, это верно. Видел ты, как она меня сейчас поцеловала? Я думал, что она так и не оторвется от меня. А сегодня вечером за обедом, после третьего бокала шампанского… верь мне, первый шаг будет не с моей стороны. Уж я их хорошо знаю!
– Это поразительно! – прошептал Бурдуа.
– Ты никогда не подумал бы этого, не правда ли?
– Черт побери! Мне кажется, эти девочки, глядя на нас, думают, что в наши годы мы им в отцы годимся.
– Фу, как ты надоел со своими разговорами о наших годах! Сорок пять, сорок шесть, – это еще не старость!