– У вас есть предложения?
– А они нужны? – повел бровью Гудериан. – Насколько я знаю, фюрер уже принял решение, и мнение каких-то там генералов его не интересует.
– Но я его могу попробовать донести. Всякое бывает.
– Штурм советских позиций – очень дурная затея, потому что они там, по всей видимости, хорошо окопались. По крайней мере, с ходу атаковывать не стоит. Нужно провести разведку. Потихоньку их прощупать. Подтянуть тяжелую артиллерию. И только потом начинать. Причем без штурмовых отрядов в духе тех, что в нашу юность сражались на Западном фронте, нам не обойтись. Пытаться взять танками такую оборону – есть прекрасный способ их потерять. Я уверен в том, что противотанковых средств там достаточно. Поэтому Панцерваффе нужно будет вводить только во вскрытый пехотой прорыв либо дальше пытаться нащупать слабость стыка частей и бить туда, надеясь на плохую согласованность…
Первого июня 1941 года генерал Гальдер был отправлен в отставку с поста начальника ОКХ, уступив оный Кейтелю прямо на совещании у Гитлера.
2 июня 1941 года. К западу от Луцка
Василий летел на очередное задание, ощущая легкий мандраж, от которого он никак не мог избавиться. Командир эскадрильи. Боевой летчик-истребитель, у которого на личном счету свыше трех десятков самолетов противника. Но все равно переживал так, словно это первый бой.
Его могучий истребитель мерно рассекал воздушный океан наравне с еще двумя дюжинами таких же машин, идущих на перехват немецких бомбардировщиков. Цельнометаллическая машина из новейших алюминиевых сплавов с мощным двигателем шла легко, уверенно, как будто бы и не замечая десяти километров под собой. Просторная кабина с каплевидным фонарем. Мощное вооружение из двух пушек и двух крупнокалиберных пулеметов[1]. Коротковолновые радиостанции, обеспечивающие надежное взаимодействие как с другими машинами, так и с наземными службами. Еще несколько лет назад о таком советские ВВС могли только мечтать. А теперь – вот, пожалуйста. На их фоне лучшие немецкие машинки[2] казались просто чем-то совершенно отсталым. Хотя весьма недурно обученные летчики Люфтваффе все равно представляли серьезную опасность, особенно в драке на виражах, поэтому стандартной тактикой советских ВВС на этом этапе войны стали вариации «соколиного удара» без лишнего геройства.
«Каждый солдат должен стремиться не к тому, чтобы героически умереть за свою Родину, – говаривал не раз Тухачевский, – а к тому, чтобы помочь солдатам противника умереть за свою». От чего и плясали, учась работать аккуратно, здраво и по глупостям не подставляться. Что на земле, что в воздухе. Вся война превратилась в какие-то кульбиты и выкрутасы. Поначалу Василий от этих новостей просто приходил в ярость. Как же так? Бегать от врага, вместо того чтобы выдвинуться вперед и дать ему честный бой. Довозмущался до того, что тесть в гости вызвал для внушений. И только после того, как Михаил Николаевич в числах и буквально на пальцах все объяснил, понял, каким он болваном был. Можно ведь и насмерть стоять, только зачем? Ведь задача не стоять, а побеждать, перемалывая личный состав и технику противника, изматывая его и лишая покоя. И все лишь для того, чтобы замедлить, ослабить и дать возможность мобилизованным частям привести себя в порядок и подойти к линии фронта. Покаялся он тогда. Стыдно стало.