Нарисованная воображением картина показалась Рунге столь комичной, что он заулыбался. Остерман истолковал улыбку по — своему.
— Вообще хорошо, что набралась девятка. Мы думали поначалу, что придется слать шестерку. А тут гляньте‑ка, и Рунге, и горючего в баках у него достаточно. Сейчас дозаправим, подвесим бомбы и полетите. А вот теперь взгляни сюда…
Пока полковник детально расписывал задание, Ганс в очередной раз порадовался, как ему повезло с командиром. Что бы кто ни говорил о старом хрыче и замшелом пне Остермане, помнившем на пару с Красным Бароном еще 'Битву Четырех', фраза про произвольную импровизацию была явным преувеличением. В условиях самого жесткого цейтнота этот хитрый померанец снова ухитрился составить мало — мальски приемлемый план, не записывающий заведомо в приемлемые потери всю группу.
— Вот смотри. Это Хертогембро. Нам с тобой оно даром не нужно. Сориентируешься по Маасу. Вот тут, наши парашютисты. Здесь французы. Разведчики что‑то говорили о танках в лесочке к востоку от наших позиций. Может они есть, может, нет. Бей по всему что движется. В районе наших позиций свяжись со станцией наведения. У десантников есть наш офицер, позывной 'Гамбург'. Он оттуда родом.
— Прикрытие будет? Может, хоть русские помогут?
— Они скорее вас посшибают, как здорово у нас налажено оповещение не забыл? Да и нет их рядом. У Советов какая‑то неописуемая жуть под Руаном, говорят, галльский петушок собрался с силами, и за три дня в угли спалил им две мотодивизии, не считая прочей пехтуры. Фронт рушится, и вся русская авиация спешно стягивается туда. Но без прикрытия мы тебя не оставим. А вот и Флигель бежит. Чем не прикрытие?
Рунге посмотрел на несуразную фигуру адъютанта командира авиагруппы. Несмотря на неполные тридцать лет, тот уже успел отрастить пивное брюшко, а в сочетании с тонкими конечностями смотрелся комично. Зная его пристрастие к пенному напитку, пилоты прозвали лейтенанта 'бегающей бочкой'. Однако, не смотря на это, во всем, что касалось дела, Флигель был безупречен. Других Остерман не терпел и не держал.
— Ну что Флигель, готов лететь с Рунге? Могу тебе крылья нарисовать, будешь 'спитфайры' ими распугивать.
Остерман позволил себе короткий смешок.
Красный, запыхавшийся Флигель, пытаясь восстановить дыхание, подал ему исписанный каракулями помятый листок. Карл скривился так, будто ему подали только что использованную по назначению газету продажных империалистов, одел перчатки и, выражая всем видом крайнюю брезгливость начал читать.
— Ну что это за писанина, Флигель? Где тебя учили так подавать рапорты командиру?