— Пришли мне уведомительное письмо. Но прежде тебе следует опубликовать извещение о нашем разводе: ведь извещают же о кончине.
Луи поставил стакан и направился к двери, мысленно отыскивая приличествующие случаю слова прощания, за ним следовала не менее растерянная Алина. Когда он вышел на крыльцо, внезапное вторжение Четверки, возвращавшейся после визита к тетушке, избавило его от проявления вежливости. Он на ходу успел поцеловать только Розу.
— Скоро вы наконец войдете? — крикнула Алина.
9 июля 1966
Большое окно открыто настежь, видны сверкающие звезды, в комнате душно, оба они, раскинувшись, лежат рядом нагишом; вдруг слабо затрещал телефон, который Одиль ночью ставит поближе к кровати, переведя регулятор громкости на «тихо». Не зажигая света, Одиль протягивает руку, слышит потрескивание, и вдруг…
— Алло, папа? Это я — Роза…
Пораженная Одиль молчит, ждет, пока повторят, затем с удивительным хладнокровием бурчит что-то невнятное, одной рукой прижимает трубку к груди, другой нашаривает грушевидную кнопку лампы и начинает трясти этого Адама, волосатого, ошалелого, ничего не соображающего со сна, тихо шепча ему:
— Невероятно, но это твоя дочка!
— Что это еще за шутки? — произносит Луи, наконец проснувшись. — Если кто хочет со мной поговорить, пусть, звонит в контору. Да и этот телефон никто не знает, кроме моего отца.
— Да-да, — говорит Роза, когда Луи берет трубку. — Я сейчас звонила деду, и он мне дал этот номер, раз нужно было срочно найти тебя. Скоропостижно скончался дедушка Пе… От инфаркта.
Одиль молчит, напряженно прислушиваясь: она взяла отводную трубку. Почему же мсье Давермель сам не сообщил им об этом?
— Глубоко огорчен, моя дорогая девочка.
Луи уже все понял. Когда Роза в горе, она привыкла плакать на отцовской груди, а они не могут увидеться в первую половину каникул. Роза продолжает, всхлипывая:
— Мама уже поехала на такси за тетей Анеттой. Ее можно найти только утром в банке, а она должна выехать с нами семичасовым поездом.
— Роза, розочка, розанчик ты мой… — нежно говорит Луи.
Это их код, смешной и нежный, давно существующий между отцом и дочерью. Всегда и всюду — папина розочка!
Одиль с боязливой нежностью открывает в своем Луи незнакомого ей мужчину. А дочка все еще шмыгает носом.
— Мама не хотела, чтобы я звонила тебе… Она кричала: Это его больше не касается. Я звоню с вокзала. Если бы я позвонила из дома, Агата на меня наябедничала бы. Но надо, чтоб ты об этом узнал. Пап, я обещала раз или два удрать к тебе. Но теперь не удастся. Мы, наверно, весь июль будем в Шазе.