— Поскольку печати, удерживающие Темного в его узилище, ослабевают, — произнесла она наконец, — наверное, неизбежно, что некие миазмы проникают наружу, в то время как он пребывает в заточении. Подобно тому, как пузыри от падали, гниющей на дне пруда, поднимаются на поверхность. Но эти пузыри не простые, поэтому они будут плыть по Узору, пока не зацепятся за нить и не лопнут.
— Свет! — не сдержавшись, воскликнул Перрин. Морейн перевела на него глаза. — Вы хотите сказать, то, что приключилось с… Рандом, должно случиться с каждым?
— Не с каждым. Во всяком случае, до поры до времени. Поначалу, я думаю, таких проскальзывающих сквозь трещины пузырей будет немного. Ну а потом — кто знает? А поскольку вокруг та’веренов сплетаются нити Узора, мне сдается, что именно та’верены будут притягивать эти миазмы в первую очередь.
В глазах Морейн Перрин прочел: она знает, что не один Ранд испытал подобный кошмар. Улыбка, промелькнувшая по лицу Айз Седай, сказала юноше, что он может утаить случившееся с ним от кого угодно, только не от нее.
— Боюсь, уже в ближайшие месяцы — на годы я загадывать не берусь, это было бы счастьем — многие узрят такое, что поседеют, если, конечно, останутся живы.
— А Мэт? — спросил Ранд. — Вы знаете, что с ним?.. Он не?..
— Довольно скоро я это узнаю, — спокойно ответила Морейн. — Того, что случилось, уже не изменить, но думаю, все же можно надеяться. — Голос ее звучал уверенно, но исходивший от нее запах говорил Перрину об обратном.
И тут вмешался Руарк:
— С ним все в порядке. Или было в порядке до недавних пор. Я встретил его, когда шел сюда.
— А куда он направлялся? — с волнением в голосе спросила Морейн.
— Похоже, к помещениям для слуг, — отвечал айилец. Ему было известно, что все трое являются та’веренами, но если о та’веренах он знал, пожалуй, меньше, чем ему казалось, то Мэта изучил достаточно хорошо, отчего и не преминул добавить:
— Во всяком случае, не в сторону конюшен, Айз Седай. В другую — туда, где выход к реке. А там у причалов никаких лодок нет. — В отличие от большинства айильцев, Руарк уверенно, без запинки говорил о причалах и лодках, хотя в Пустыне о подобных вещах знали лишь из смутных преданий.
Морейн кивнула, будто ничего другого и не ожидала услышать. Перрин покачал головой — Морейн так привыкла скрывать свои мысли, что делала это порой даже без нужды.
Неожиданно дверь распахнулась, и в комнату проскользнули Байн и Чиад. На сей раз копий у них не было. Байн несла вместительный кувшин, над которым поднимался пар, и ковшик. Чиад держала под мышкой свернутые полотенца.