Как учёный, занимающийся уже 25 лет сибирской урбанистикой, я понимаю всю неуклюжесть и допотопность деревянного облика сибирских городов. Но, в сравнении с сегодняшними безликими и однотипными бетонными громадинами, города Сибири в прошлом были гораздо более индивидуальны и по-человечески теплы! Особенно для нас, мальчишек того времени.
Целый день летом бегаешь по улице, и только изредка забежишь домой, чтобы схватить кусок чёрного хлеба и соли в ладошку, и затем ныряешь в заросли огорода. Вот прямо перед тобой спрятались в листьях огурцы, вот краснеет боком круглый помидор, вот торчит из земли редиска, а прямо тут поднялся лук. Ну что ещё надо! Солнце жарит, в небе ни облачка. Школа рядом, на углу, через дорогу – пугающее, громадное, трёхэтажное каменное здание.
Жили мы бедно. Маме моей, младшей дочери в семье, не удалось получить какого-то солидного образования: окончив в начале войны курсы учительниц начального обучения, она поехала работать в один из пригородных совхозов, где и познакомилась с моим отцом, который якобы работал там директором. Отсюда я и пошёл…
Мама была молоденькой девчонкой. А у отца то ли была уже семья, то ли он не захотел связывать себя с мамой, но, в общем, через некоторое время она взяла меня и приехала обратно домой, к бабке. Вспоминая свою жизнь, удивляюсь тому, сколько мытарств и невзгод выпало на долю моей мамы. Не успев получить приличного образования, она всю жизнь работала на чёрных и тяжёлых работах: техничкой, санитаркой, даже грузчиком в хлебном магазине и так далее. Не раз пыталась устроить свою женскую судьбу, и всё ей как-то не везло. Всё время в заботах о лишнем рубле, всё лишь бы прокормить меня и дать мне приличное образование. Отсюда экономия во всём.
Будучи младшей дочерью и сестрой в большой семье, она всё время была вынуждена подтирать чужие носы, донашивать чужие платья и подчинять себя другим. Это всегда тяжело действует на человека. Но что в ней было удивительно и что, по всей видимости, передалось и мне, так это чувство оптимизма, желание бороться, несмотря ни на что и даже назло всем, и вера в себя как главного гаранта своего существования. И потом, как я сейчас понимаю, меня сформировало то время, которое было каким-то удивительно цельным, не треснутым, как спелое, красное круглое яблоко.
И враньё, что, мол, даже дети в то время в ужасе ночью замирали, когда слышали шум автомашины. Я спал по-детски крепко, и только сейчас смутно вспоминаю те молчаливые паузы, которые возникали за столом, когда кто-нибудь из взрослых ронял какое-то имя. Обыкновенные люди той эпохи обладали удивительным умением жить в двух измерениях и не разрываться душевно на части.