– А ты знаешь, что тамплиер вежливо попросил проследить за тем, чтобы ты справилась с французом?
– Догадываюсь, – желчно произнесла она.
– Но я мог бы тебя пощадить, – продолжил Кракен. – Если убедительно попросишь, конечно.
– Скорее я уверую в рай после смерти, – огрызнулась Лорин.
Он крепко схватил ее за обе руки и с силой сжал. Она чуть не вскрикнула от боли, но сдержалась. Взгляд Бриджа скользил по ее лицу, будто лезвие.
– Не притворяйся, будто забыла, – процедил он сквозь зубы.
– Конечно, нет, – Лорин заставила себя улыбнуться. – Но я до сих пор помню чахотку, которой переболела в детстве. Между вами, кстати, много общего.
Он неожиданно рассмеялся и разжал руки.
– Бешеная сучка, – Бридж ласково потрепал ее по щеке. – Если бы не Харди с его свитой…
Она прошла мимо него. Цокот каблуков отражался под куполом, подол платья сметал опавшие сухие листья.
– Дочь или сын? – донесся ей в спину вопрос.
Лорин, не оборачиваясь, ускорила шаг. У ее детей нет отцов. Быть бастардами иногда безопасней.
– Пульс? – 100.
– Давление? – 220/110.
– Опасно. Отключайте.
– Уже.
– Колите успокоительное.
Размеренный писк приборов, график активности мозга на одном экране, сердцебиения – на другом. Парень в белом халате подкрутил регулятор потока на капельнице, и смесь лекарственных препаратов устремилась к вене лежащей на кушетке пациентки.
Ирэна подошла ближе и посмотрела на расслабленное лицо женщины. У той все еще были закрыты глаза, как и день назад, и месяц назад, и последние полгода. Клаудия Нойманн была найдена ими в старом городке Любек на севере Германии. На тот момент ей было семьдесят три года, она жила в доме для престарелых, забытая родственниками. Сидя в инвалидном кресле, она доживала свои дни, наблюдая за однообразием пейзажа за мутным окном.
Забрать старуху не составило труда. «Корочку» Ирэны даже не изучали. Без лишних расспросов оформили документы и отпустили с миром. Поначалу, чтобы не волновать фрау Нойманн, Ирэна сказала, что она представитель лечебного центра и тестирует новое оборудование, которое, возможно, поставит женщину на ноги. Та после тщательного обдумывания предложения согласилась. По завершении первого сеанса, когда ее сердце едва не остановилось после перегрузок и лишь усилием медицинской бригады удалось вернуть фрау к жизни, Нойманн расплакалась. «Вы обещали, что вернете мне ноги, – сказала она Ирэн сквозь слезы. – Но вы вернули мне крылья. Молодость. Жизнь».
Ее родство с Лорин Питерс было недостаточно близким, ДНК совпадало на 60 %, и синхронизация была на грани невозможного. Залогом успеха было непреодолимое желание самой Нойманн. Но однажды, после отключения от анимуса, она так и не пришла в себя. Медики констатировали коматозное состояние. Ее мозг теперь работал лишь на прием сигнала из аппарата: по-прежнему выдавал почти четкую картинку, образы, возможность отследить ситуацию, но фрагменты становились все короче, все отрывочнее. Нарушалась хронология событий, и часто вместо необходимого участка воспоминаний Нойманн раскрывала эпизоды из детства Лорин или ее первых заданий.