Мои пригорки, ручейки (Талызина) - страница 59

Был стол, я что-то метала, бегала к соседям за посудой. Саша Мишарин, между прочим, соавтор Тарковского в «Зеркале», оказался жутким сибаритом, а-ля Дягилев, москвич из состоятельной семьи. Когда он приглашал в гости, то у него было столько еды, что просто не хватало сил всё это съесть.

Я была худенькая, хорошенькая. Лёня в меня влюбился, хотя в тот момент у него был роман с какой-то Светкой, похожей на меня. Чуть ли не во вторую встречу Лёня предложил мне выйти за него замуж, чем меня просто убил. Он сказал: «Ты как хрустальная ваза, которая может упасть и разбиться вдребезги», – чем сразу меня покорил. Таких слов мне никто раньше не говорил. Но пил Лёня нещадно, несмотря на то что в его жилах текла еврейская кровь. Он ухаживал за мной три года. Я его выдерживала так долго, потому что он пил, мне это очень не нравилось. Он говорил: «Валя, как мы только поженимся, я перестану пить!» Я была такая наивная и верила этим сказкам.

Когда Виктюк уехал, я осиротела и искала, с кем бы мне дружить в ГИТИСе. Подружилась с Инной Гольдберг, которая училась младше меня на курс. Потом она взяла себе фамилию Ростова. Инна была типичная еврейка, очень тоненькая, хорошенькая, умница. И я попала под её влияние. Она мной руководила. Инна очень рано вышла замуж за какого-то музыканта и жила с ним не в общежитии, а в квартире. Потом она устроилась в областной театр, а меня приняли в Театр имени Моссовета. Инна ко мне приходила в подвал, как к себе домой. Однажды она зашла, а у меня был Лёнька. И Инна у меня спрашивает: «Это кто такой? Зачем тебе этот еврейчик нужен?» – «Как?» – «А ты что, не видишь, что ли?» – «Нет».

Лёня вырос в аристократической семье, для меня, девочки из Сибири, он казался воплощением иной, незнакомой среды. Лёнин папа, Михаил Натанович Непомнящий, окончил знаменитую школу Столярского в Одессе, учился вместе с Ойстрахом и был первой скрипкой Большого. Симпатичный, со светлыми прозрачными глазами, он походил на Утёсова. А мама, Фаина Васильевна Львова, дочь русского священника, красавица с лицом мадонны, пела в хоре Большого театра. У них было два сына – Леонид и Валерий. Валера стал скрипачом, как папа, а Лёньку отдали в Строгановку, потому что он хорошо рисовал. Когда мы познакомились с Лёней, его родители были в разводе и он жил с мамой.

Однажды Лёня объявил: «Мне не надо сейчас жениться, но я предлагаю тебе выйти за меня замуж!» Фаина Васильевна была недовольна выбором сына. Ей не нравилось, что Лёнька взял жену, во-первых, из Сибири, во-вторых, из подвала, а в-третьих, ещё и артистку! Потом она ко мне относилась более-менее хорошо. А Михаил Натанович надеялся, что его непутёвый сын со мной остепенится. Я, видимо, внушала доверие: серьёзная, в очках, практически непьющая.