Когда умирал один дзенский мастер, Риндзай, кто-то спросил его:
– Мастер, когда тебя не станет, люди будут спрашивать, в чем суть твоего учения? Но ты говорил о стольких вещах, что нам будет очень трудно объяснить это людям. Прежде чем ты уйдешь, пожалуйста, скажи нам свои самые важные слова, чтобы мы могли сохранить их как сокровище. Тогда каждый раз, когда люди, не знавшие тебя, будут спрашивать, мы сможем передать им суть твоего учения.
Едва уже дыша, Риндзай открыл глаза и издал дзенский крик – львиный рык. Все были потрясены. Никто не мог понять, откуда у этого умирающего человека взялось столько энергии. И хотя мастер всегда был непредсказуем, все равно никто не ожидал, что при последнем вздохе, в свой последний миг, он издаст такой львиный рык! И когда они замерли, потрясенные, а их ум остановился от неожиданности, от растерянности, – Риндзай сказал: «Вот оно!», закрыл глаза и умер.
Вот оно!
Этот миг, этот безмолвный миг, неразвращенный мыслью; это молчание, окружающее нас со всех сторон; эта неожиданность; этот последний львиный рык перед лицом смерти – вот оно!
Да, направление приходит из живого опыта этого момента. Это не что-то такое, что вы сами устраиваете и планируете. Это происходит, это очень тонко… И вы никогда не можете быть в нем уверены. Вы можете только его почувствовать. Именно поэтому я говорю, что направление – ближе к поэзии, чем к прозе; ближе к любви, чем к логике; ближе к искусству, чем к науке… Неуловимое – и в этом его красота; неуверенное, колеблющееся, как капля росы на травинке, оно скользит, не зная, куда, не зная, зачем. Капля росы на утреннем солнце, скользящая по травинке…
Направление очень тонко, прозрачно, хрупко. Именно поэтому каждый выбирает пункт назначения. Общество пытается зафиксировать ваш пункт назначения; родители, учителя, культура, религия, правительство – все они пытаются дать вам четко определенную модель жизни. Они не хотят, чтобы вы были свободны, предоставлены самому себе и спонтанно двигались в неизвестное. Но именно так они создают скуку. Если вы знаете будущее заранее, это уже скучно. Если вы знаете, что будете тем-то и тем-то, это уже скучно.
Мухаммед говорит о рае, но он делает его таким предсказуемым, таким похожим на пункт назначения, что такой рай теряет всякую ценность. Слово «рай» и его мусульманский эквивалент, фирдаус, происходят от одного корня, который означает «огражденный сад». В этом огражденном саду Бога все определено, разграничено, зафиксировано и разлиновано. Воображению не остается никакой работы. В этом раю текут реки вина, люди отдыхают в прохладной тени. Это естественно: Мухаммед, должно быть, очень страдал от жары в пустыне. Так что люди сидят в прохладной тени и наслаждаются своими женами – не женой, а женами, потому что у Мухаммеда было девять жен. Что еще им делать? Делать больше нечего, кроме как пить вино из рек, сидеть на диванах под сенью деревьев и наслаждаться женами…