— Это ясно. Но не совсем ясно все-таки, что вас так развеселило.
— Ах да. Дело в том, что ты упомянула нашего общего знакомого, господина Сванидзе. Так вот, когда эта Вероника спросила меня, с кем она имеет честь, дескать, представьтесь, я сказал первое имя-отчество, что пришло в голову.
— И это было… — уже догадавшись, в чем дело, произнесла я.
— Ну да! Альберт Эдуардович! Так что завтра, придя к этой мымре, я хотел сказать — почтеннейшей женщине, ты скажешь: я от Альберта Эдуардовича.
* * *
Проходя по Земляному Валу на следующий день, утром, я поневоле оглянулась в сторону неоновой вывески с футбольным мячом, из которого словно бы выбегала надпись «Фаворит». Тут же переминались с ноги на ногу несколько мужчин: контора еще не открылась. «Мужики небось жаждут «отнести», как Бранн, — подумала я. — Кстати, как там, в КПЗ, этот бедняга. Надо будет сегодня позвонить. Или лучше это сделает босс. А то старикашку замордуют. Тот капитан, верно, захочет повысить раскрываемость, так что будет «колоть» несчастного Труху по полной программе…»
По улице летела поземка. За ночь наконец-то изрядно похолодало, и установилась настоящая зима, такая, какой ей и следовало быть. А не сырая насморочная погодка, словно бы зависшая между небом и землей в раздумье: то ли вернуться обратно к поздней осени, то ли перейти в студеную зимушку.
Квартира, в которой жили Инна Малич и Катя Деева, располагалась в большом сталинском доме, с широким двором и просторными чугунными воротами, препятствующими въезду во двор машин. Этот дом находился буквально в паре кварталов от сакраментального места — пункта приема ставок, возле которого, спасаясь от холода, подпрыгивали и топтались несколько страдальцев.
Через несколько минут я звонила в дверь нужной мне квартиры. Никаких звуков за дверью не возникло, но уже через несколько секунд я почувствовала, что меня пристально разглядывают в «глазок». Потом высокий, с металлическими нотками женский голос спросил:
— Вы к кому?
— Я к Веронике Максимовне. От Альберта Эдуардовича, — заученно ответила я. — Посмотреть квартиру.
За дверью замолчали, и было очевидно, что меня подвергают детальному осмотру. Правда, согласно инструкции босса, я оделась максимально чопорно. Не знаю, зачем он дал мне рекомендацию нарядиться в стиле сорокалетней матроны, но одно несомненно — Шульгин никогда и ничего не делает просто так. На мне была черная шуба, платок и очки, а все вместе вызывало ассоциации с Ольгой Дроздовой в фильме «Бандитский Петербург». Правда, Дроздовой следовало бы сделать старушичий макияж и изменить прическу на более старомодную.