– Если б от лешака, – вздохнула Лиза. Прикусила губу, и тут же сменила тему разговора. – Ты уже все, набрала? Домой идем?
– Идем, – с готовностью ответила Варя, – так кто это был-то?
– Аника, сын Федоров, за дровами приехал, – с неохотой ответила Лиза подружке.
– Чего хотел-то?
– Спросил, не заблудилась ли я, – с нарочитым пренебрежением ответила девушка.
– Ясно, – Варя поправила тяжелую корзинку в руке. – Ты ж этот лес, как родной дом знаешь.
– Вот и я о чем, – кивнула Лиза – Ну, что подруга, подпевай! – И затянула звонкую песню.
Ее голос заметался среди белых берез и долетел до Аникия. Тот на секунду прислушался, и с бессильной яростью принялся рубить сухое дерево. Любовь любовью, а дров для варницы кроме него сегодня никто не привезет. Да на что она ему, такая любовь! Коли он и сам не знает, как подступиться к Лизавете, а уж чтобы и сватать за себя и подавно.
Пушистая белка с испугом перескочила на лапу сосны, услышав, как внизу жалобно звенело дерево. Она спустилась чуть пониже, чтобы понять, кто потревожил ее покой. Высокий крепкий парень с остервенением вонзал топор в сухую древесину. Дерево тихо стонало от жестоких ударов, и щепки как слезы разлетались в разные стороны. Белка еще посмотрела на странного человека, махнула хвостом, и поскакала вглубь леса по своим беличьим делам.
* * *
– Скажи, что тебя мает, – Иван пристально посмотрел Аникию в глаза. – Как будто сам не свой ходишь последние две седьмицы. Вроде и в варницах дела идут неплохо, и соли мы собрали даже больше, чем обещались московскому купцу…
Они сидели на берегу Усолки. День клонился к закату, красное солнце осторожно пробовало воду – стоит опускаться в нее сегодня или нет, нагрело ли за день… Помедлило чуток и плавно стало опускать свое тело в солоноватые воды. После тяжелого дня Аникий любил посидеть на берегу реки, плавное течение воды уносило с собой все дурные мысли, в голове рождалось что-то радостное, светлое, а сейчас как не силился отрешиться от тяжелых воспоминаний, ничего не получалось.
– Эх, – вздохнул он, – не знаю я, как жить далее, – помедлил и все же решил продолжить разговор, – Люба мне Лизавета, да уже просватана, а я откуда дорогих подарков найду, чтоб лучше стать? В Москву к Петрову дню поспеем, как там что сложится одному богу известно. А обратно когда домой будем? Да и кто пойдет за меня ее сватать, родни нет, один на белом свете.
Крякнул от неожиданности Иван, не ожидал он такого разговора. Казалось Аникий – аки камень, ничем его не проймешь, не своротишь, кого хочешь заговорит, ан нет, поселилась в душе зазноба и жизни не дает.