Его корпус в этой битве понес большие потери, да чего скрывать — русские даже артиллерию вывести умудрились, да и потеряли в этой мясорубке тысячи три и все убитыми. Ни один из них, этих бешеных, не сдался. А вот они не досчитаются всех семи тысяч, половина из которых — раненые, которых придется оставлять здесь, выделять им охранение и обслугу. К тому же потери есть и у самих имперцев, о которых все почему-то молчат, а ведь размен прошел едва ли не один к одному. Скольких русских убили бело-черные мундиры? Тысячу, две? Навряд ли, ведь не смотря на охват фланга, проломить строй им так и не удалось…
— Вы, Иоганн недовольны исходом сражения? — несколько удивленно спросил принц у командира польско-саксонского корпуса.
— Разве можно не радоваться победе? — делано удивился Шуленбург.
— Так в чем тогда ваша печаль? — продолжил настаивать фельдмаршал. Свитские притихли. Застыли каменными изваяниями, навострили уши как летучие мыши, приготовились наброситься на хмурого соратника по первому знаку своего господина.
— Думаю о будущем, — пожал плечами генерал, продолжать он не хотел, но под пристальным взглядом Евгений все же нехотя закончил мысль. — Мы встретили здесь от силы шесть полков, что же будет когда их соберется двадцать или тридцать? И не под командованием не блещущего гением генерала, а кого-нибудь более одаренного?
Фельдмаршал скривился. Как и любой известный человек, да к тому же обладающий немалой властью он ревностно относился к своей славе, и не терпел ее умаления. А тут выходило, что будто вместо очередной победы он едва не проиграл…
— С ними будет тоже самое, иного быть не может! — отрезал Евгений. — Коня мне! Пора посмотреть на Смоленск изнутри.
Командующий союзными силами еще не знал, что увидит в городе, как не догадывался он о нраве русских воинов, их силе духа и стойкости.
* * *
— Дева Мария, что здесь случилось?! — воскликнул молодой полковник Ругер фон Керзальц, бывший адъютантом у одного из имперских генералов, но видимо видевшего кровь только на картинах. Вон побледнел как — точь-в-точь первый невинный ноябрьский снег.
— А разве не видно? Вон трупы, разбитая брусчатка и сколы на домах. Однозначно — бой, — не скрывая сарказма заметил Шуленбург.
— Хватит, Иоганн, — осадил подчиненного принц Савойский, изучавший павший, но не склонившийся перед захватчиками город. Так когда-то сражался Козельск, воспетый в веках яркий образ непоколебимости и мужества русского человека.
А посмотреть на Смоленск стоило. В нем не осталось ни одной целой улочки, ни одного дома. Все было перерыто, сломано или изувечено. Баррикады сменялись баррикадами, залитыми спекшейся кровью. И трупы, горы трупов, буквально заваливших каждый такой маленький островок сопротивления.