— Строй людей.
Отброшены сомнения и 'умные' идеи бросить артиллеристов на произвол судьбы, все разумные мысли выкорчеваны. Со мой лишь честь и долг. Честь дворянина, благородного человека, чьи предки сражались за эти земли, Долг государя, взвалившего на себя обязанности по защите Отечества не взирая ни на какие беды и лишения.
И теперь передо мной не просто предатели, возжелавшие злата, думающие лишь о своей мошне. Нет, предо мной вши, кусачие и противные, избавиться от которых моя святая обязанность!
— Государь прошу…
— В строй, — обрываю майора на полуслове и направляю Ярого на нового врага. Теперь чуточку проще — солнце почти не слепит, да и в горку подниматься не надо.
Чувствую, как с боков верные гвардейцы сбиваются в плотную шеренгу, готовят револьверы и палаши. Я снова на острие клина, справа — майор Нарушкин, а вот слева на сей раз лейтенант первой роты, Иван Протасов, мелкопоместный дворянин, пожалованный еще при Петре.
Говорят, на смерть, как на солнце, в упор не взглянешь. Вранье! Я вижу ее вокруг себя, но не боюсь, ведь я не просто существую как тля, я — Служу Родине! И это не просто слова.
В толпе предателей запела труба. Словно в ответ издевательски заржал Ярый, его поддержали кони лейб-гвардии. Последние метры до сшибки! Секунда и рука заученным движением бьет чуть наискось, и хотя моя сабля больше подходит для пешего боя, но и палашам не уступает. Вжих! Первый упал…
Меня проклинали, молили о пощаде, призывали сдаться. Но все проходило мимо, будто звук почти выключили и лишь отдельные реплики прорывались словно через толстый слой ваты.
В минуты боя меня подхватил неистовый порыв, тот что делал человека когда-то в древности превыше богов. Все наносное, ненужное истаяло словно дым и вся моя суть окутал вихрь битвы.
Ярый — мой верный друг, мое продолжение, вскинулся на дабы в тот момент, когда сразу трое предателей бросились мне наперерез. Копыта с мощными подковами замолотили по воздуху и попали прямо в висок одного из них. Хрустнуло. В воздухе мелькнул окровавленный клок волос и на землю упал очередной мертвец.
Передо мной искаженные рожи, искры от бьющихся клинков, ржание сотен коней, вопли, мелькают шлемы, кирасы… круговерть образов, в ладони скользит рукоять сабли. Слишком многих уже убил, но не все проходит бесследно, вот приходит ощущение внутренней пустоты, словно после тяжелой но необходимой работы. Чувствую — еще немного и свалюсь, глаза застит кровавая пелена.
Нет! Еще не время, еще немного, ну же! Пытаюсь себе внушить продолжать биться, но сил нет, а левая рука вовсе не слушается, то и дело стреляет острой болью, будто палач из Берлоги в открытую рану угля подсыпает.