– Какие у нас отношения? – передергивает плечами Светочка. – Служебные. Он начальник, я подчиненная.
– Петр Ильич на тебя глаз положил. Не перебивай! – поднимаю руку, заметив, что Светочка собирается что-то возразить. – Я же не осуждаю тебя. Хочу тебя уму-разуму научить. Чтобы не наделала глупостей. Непоправимых. О которых потом всю жизнь придется сожалеть.
Светочка затихает. И я начинаю рассказывать о том, как умной девушке, ставшей любовницей начальника, извлечь из этого максимальную пользу.
– В молодости все мы думаем, что наша красота вечна. Что старость, дряхлость где-то очень далеко. Я помню, когда мне было что-то около двадцати, я совершенно серьезно считала тридцатилетних женщин старухами. Как-то захожу в комнату, где мама с приятельницей сидят перед телевизором. А на экране известная певица в очень смелом наряде. Ей тогда было как раз лет тридцать. И я во весь голос заявляю: «А эта старуха чего на экран выперла?» Говорю совершенно искренне. Со свойственной молодости, так сказать, безапелляционностью. А мамина подруга посмотрела на меня как-то странно… До сих пор этот взгляд помню. И говорит негромко: «А ты не забыла, Зоенька, что мне и твоей маме за сорок? Если эта певичка, по твоему мнению, старуха, то кто же тогда мы?» Помню, что смутила она меня тогда. Что-то я начала соображать. Но веселье разудалой юности не позволило долго грустить. А теперь… Когда сама как раз в том возрасте, что та певичка. Теперь я намного больше понимаю.
Светочка слушает вроде бы вполуха, но я вижу – сосредоточена. Все мотает на ус. Ну и правильно. Говорю ей о том, что важно не упустить те возможности, которые дает молодость. Что у молодости есть один очень серьезный недостаток. Она быстро проходит.
– Смотри! – предупреждаю ее. – Есть ошибки, которые невозможно исправить!
– Мне это не грозит! – заявляет Светочка и с вызовом смотрит мне в глаза.
Сколько в ней самоуверенности!
– Как говорила моя бабушка: не зарекайся на веку – дашь и старику! Ты лучше слушай, что тебе не самая глупая на свете женщина говорит.
Светочка скромно опускает длинные ресницы, смотрит в пол. Ё-моё! Сама невинность!
– Кавалеров вокруг тебя еще много будет. Но поверь: такие, как Петр Ильич, могут больше и не подвернуться! А потому возьми от него все, что только можно! Он тебе ничего еще не обещал?
– Золотые горы… – усмехается Светочка.
– Он ведь млеет от тебя. Тащится по полной. Ты это понимаешь?
Светочка лукаво усмехается. А у самой в глазах сверкают даже не чертики, а дьяволы какие-то. И понимаю я, что напрасно взялась учить юную девушку уму-разуму. Она сама может меня проконсультировать. «Вот это номер! – грустно констатирую я. – Опять прокол у тебя, Зоя Андреевна. Что-то ты в жизни недопонимаешь. Не просекла, что в действительности перед тобой не наивная, обомлевшая от внимания начальника девчонка, а зрелая, хитрая и циничная женщина. Которая и без твоих лекций знает, как выгодно продать себя». Немножко завидую ей. Я в ее годы была глупее. Потому и наделала ошибок.