– А почему тогда ты живой и что с твоими глазами? – наконец вставил я в диалог конкретику.
– Я заключил договор со смертью, – печально проговорил ослепленный, – но это тебя не касается. – Он повысил голос и враз сменил тон, почти закричал: – Смерть придет ко мне, и ты не сможешь мне помешать!
– Что ты, что ты, я и не думал! – остановил я его гневную речь. – Я, наоборот, готов помочь!
– Тогда не ходи туда, и мой договор будет исчерпан, – оживившись, повеселел сумасшедший, – тогда смерть освободит меня.
– Но я тоже хочу заключить договор, – дельно вставил я.
– Ты его уже заключил, – пояснил ослепленный сталкер.
– Не понял?! – удивился я.
– Жизнь – это и есть договор со смертью, – продолжил израненный слепец, – пока ты живешь и исполняешь этот договор, смерть не сможет забрать тебя, наоборот, она всегда готова помочь жить. Но когда человек выходит за границы договора, смерть мгновенно заберет его.
– Чем же смерть может помочь выжить? – усомнился я.
– Смерть всегда помогает, особенно таким, как ты, – просветил сталкер. – Вспомни, что дает тебе силу в самый пиковый момент. Откуда берется та энергия, тот огонь, что поджаривает твою ленивую задницу и заставляет ее двигаться быстрее, а главное, эффективнее.
– Это ты сильно завернул! – восхитился я.
– Люди потерялись в словах, ох-хо-хо, – устало продолжил мой не предполагавшийся неожиданный собеседник. – Они выстроили мир из слов и в словах же ищут вселенскую панацею и защиту. А слова – это только звуки, но силе нет дела до звуков, она привыкла действовать. Действие – вот ее епархия, и ты, чтобы двигаться, обращаешься к той или иной силе, а часто сила движет тобой без твоего ведома. Ты просто даже не подозреваешь, как и когда это происходит, но это же не значит, что этого нет. Смерть – это одна из сил, и ты часто пользовался ее услугами.
– Да, я часто убивал, – согласился я, – но что в этом такого? Убийства стары как мир, и тут скорее я делаю услугу смерти, так как выполняю ее работу.
– Я говорю о другом, – осторожно, словно боясь, что она отломится, покачал головой слепец, шедший к черной двери до меня. – Я говорю о тех моментах, когда твоя собственная смерть подстегивала тебя и ты становился необычайно проворней и сообразительней.
– Меня подстегивала не смерть, а жажда жизни, – поправил я.
– Не стоит перекручивать слова, – упрекнул слепой калека, – это сути не меняет. У нас на это просто нет времени.
– Действительно, я, наверное, пойду, – скривил я уголок рта.
– Куда же ты решил идти? – тотчас уточнил ослепленный.
– Ты об этом не узнаешь. Извини, но я так решил.