Нинка же и отца жалела, и мать не осуждала. Она уважала ее за смелость и открытость характера и за презрение к людям, которые ничего другого не стоят. Через месяц на матери подженился, как говорили в Рудном, приезжий и загостившийся Славик, мужчина совсем еще молодой, чуть за тридцать, неизвестно чем занимающийся. Ангелина так в него влюбилась, что даже перестала на работе амуры крутить, пыль с него сдувала, кормила и поила дармоеда. Славик же, снисходительно принимая это обожание, откровенно поглядывал на младшую сестру Нинки, четырнадцатилетнюю Веру. Вере хоть и четырнадцать, но она высокого роста, с пышными русыми волосами, голубыми глазами, местная молодежь мужского пола облизывалась на нее, но она была такой застенчивой и скромной, будто не у Ангелины родилась и не в Рудном жила. Школа и дом, да книжки читать, больше она ничего не хотела.
Нинка на два года старше, а выглядит младшей: худенькая, черненькая, маленькая, только глаза огромные. Если на Веру облизываются, то к Нинке отношение прохладней: худоба в ПГТ Рудный не в почете. Одноклассник Вовочка, долговязый дебил, спросил как-то:
— Нинк, у тебя грудь есть?
— Есть.
— А че ж ты ее не носишь?
И долго смеялся своей шутке, переделанной из старого анекдота.
Нинка не завидует Вере, а любит ее. Мать у нас сволочь, и я сволочь, думает она, а Верка пусть вырастет хорошей, потому что должны же хорошие люди тоже быть!
Поэтому Славик ее насторожил.
И не зря.
Как-то вернувшись домой в неурочное время, еще на крыльце услышала что-то подозрительное. И дверь открыла тихо-тихо.
Вера в разодранной одежде лежала на полу, а Славик зажимал ей рот ладонью (она мычала) и ударял об нее своим телом, крякая, будто дрова рубил. Вера не увидела Нинку, потому что глаза ее были крепко зажмурены. Нинка тихо взяла тяжеленный «печной» утюг, подошла к Славику и ударила его утюгом по голове. Потом отвалила замершее тело с Веры, та стала кричать и плакать, пришлось теперь Нинке зажимать ей рот. Кое-как успокоила.
Славика, завернув его (голову и плечи) в старый мешок, прикопали в овраге за домом.
Пришедшей матери сказали, что он уехал. Пил-пил и уехал. Даже не допил. И показали на две бутылки водки, которые заранее купили. Ангелина с горя стала их пить, выпила полторы и заснула. Тогда сестры ночью взяли тележку, на которой покойный отец возил в огород навоз, пошли в овраг, погрузили Славика на тележку, довезли до реки Чичавки, там перевалили в старую отцовскую плоскодонку, вывезли Славика на середину и, привязав к ногам тот же мешок, набитый обломками кирпичей, спихнули в воду.