Я терпеть не могу выражения «бороться за любовь».
Нет, когда-то, в романтические времена, оно употреблялось в романтическом смысле: к примеру, родители принадлежат к разным сословиям или враждуют домами, а дети вдруг полюбили друг друга. Ромео и Джульетта, так сказать. Ну, и дети благородно борются за любовь. Чтобы в итоге или, как у Шекспира, помереть, или благополучно связать себя узами брака и начать через год-два друг друга жрать морально, обидевшись, что романтика кончилась гнусным, блин, бытом.
Я груба иногда, как мужик, но прекрасно знаю, о да, я прекрасно знаю, что мне это идет: внешность тонкая, изящная, в девичестве вообще херувимская. При такой внешности подобная грубость шармом называется.
Но я груба по-настоящему, без подделки, не для имиджа там какого-нибудь, а от природы. Во мне много жесткости. Я вообще типичная деловая баба. Я стерва. Я подчиненных, будучи редактором газеты, довожу до слез (девушек-корреспонденток) и до нервного мата (юношей-корреспондентов). Газета у нас не молодежная, а вполне серьезная, просто уж такой молодежный коллективчик подобрался, я в свои тридцать пять чуть ли не старше всех.
Серьезная-то серьезная, но все понимают, что хозяин, владелец ликероводочного завода, завел ее для собственного удовольствия и пользования. Поэтому резких политических движений мы не позволяем себе, сознательно стараемся пожелтеть, чтобы тираж раскупался, чтобы хозяин нас не разогнал. И — желтеем успешно.
Я стерва.
Но при этом — нежнейшая женщина и без любви, блин, прошу прощения, жить не могу.
О чем я?
Да, о борьбе за любовь.
Так вот, в наши неромантические времена под этим понимается борьба за то, чтобы завладеть человеком, захапать его.
И вот это-то при всей моей стервозности мне — претит. Сейчас, теперь.
И еще: я никогда не хотела быть брошенной.
Нет, это не еще, это — главное.
Я ненавижу это слово. Брошенная. Вещь. Тряпка. Нечто устаревшее. Негодное к употреблению. Выброшенное. Выкинутое.
Ни за что не соглашусь.
Лучше брошу первая.
Но — проморгала. Не успела.
Меня все-таки бросили.
А сначала именно боролась за него.
Да нет, за место под солнцем вообще.
Я приехала из маленького городка в этот большой миллионный город, красивая и умная, как черт, поступила на филфак (медалистка!), точно зная, что хочу после окончания стать журналисткой, газетчицей. Я была активистка, спортсменка и все остальное. Преподаватель античной литературы, молодой кандидат наук и доцент Петр Павлович Спицын сначала просто нравился мне, а потом поняла: влюблена. До истерики. Данные собрала в один момент: холост, умеренный бабник, может выпить, но в меру, родители потомственные торговые работники, живет сам по себе в двухкомнатной квартире с телефоном. И чтобы такое, блин, богатство досталось кому-то другому? То есть — другой? Да ни за что!
