Я внимательно смотрела в тот вечер: не начал ли он уже? Нет, поосторожничал. Умница ты моя, любовь моя, до смерти желанный мой!
Мне везло в тот вечер: девчонки довольно быстро угомонились, я же шепнула на ушко одной из подруг (на всякий случай), что у меня платоническое свидание с молодым агрономом местного совхоза, с которым я до этого несколько раз на виду у всех (и у Петра Павловича, конечно) амурничала. Дескать, ничего не позволю ему, но хоть вечер скоротаю, а то со скуки сдохнешь тут. Подруга соглашалась, завидуя мне.
Итак, в полночь я стучала в дверь Спицы на. Он, естественно, затаился, не открывал. И свет был выключен. Нет меня. Сплю. Или гуляю. Имею право в личное время гулять по берегу гусиного тухлого пруда и на звезды любоваться?!
— Петр Павлович! — тихо сказала я. — Мне плохо! Петр Павлович! Может, «скорую» вызвать? А где ее тут вызывать, не знаете?
Он перепугался. Открыл, позевывая, делая вид, что я его разбудила.
— В чем дело?
— Плохо мне, Петр Павлович. Не знаю, в чем дело…
— У вас же аптечка есть!
— Девчонки куда-то задевали.
— А что? Сердце? У тебя вообще сердце здоровое?
— У меня все здоровое. Но нехорошо как-то. Голова кружится.
— На солнце перегрелась.
— Может быть. Я в отца, наверно. У него всю жизнь такие вещи. Дистония называется. Ну, то есть сосуды вдруг начинают себя плохо вести. Но он без лекарств обходится. Рюмочку водки выпьет, и все проходит.
— Серьезно?
Он купился! Я видела, что он купился!
И болезненно прислонилась к столбу, подпирающему навес над крыльцом.
— Самое смешное, — сказал Петр Павлович, — что у меня есть водка. Я тоже по рюмочке иногда на ночь. Бессонница. С вами нанервничаешься, а потом… Так что проходи, проходи, полечимся.
Бутылка была едва начата, наливал он мне без жадности, значит, не пьяница, уже хорошо! Налил и себе.
Мы выпили.
Помолчали. Ему явно хотелось еще. Он тяготился моим присутствием. То есть если бы в другой обстановке и если б я не была его студенткой! (Вы вспомните, вспомните, какие были времена, какое отношение к подобным фактам! Это теперь кобели преподаватели за экзамен в открытую предлагают натурой заплатить, а студентки без больших колебаний соглашаются.)
— Вы пейте, не стесняйтесь, — сказала я. — Мне кажется, у вас сегодня какой-то особенный день.
Это была подсказка, и он, умный человек, не понял этого! (Вернее, как это часто у мужчин бывает, не дал себе труда понять!) Он опять купился!
— Да, — сказал он печально и выпил. — У меня юбилей.
— День рождения?
— Нет. Грустный юбилей. Год назад… В общем, была история. И она ровно год назад закончилась.