Ну, ничего. Я с этой рыжей стервой еще посчитаюсь.
Поднялся, ремень с ног стянул, огляделся — непонятно, что за место. Дворик небольшой, но и не сказать, чтобы сильно маленький. Грязный. По углам пяток человек копошится. Одежка на них — не совсем рванье, но тоже непонятная какая-то. Дерюга, не дерюга, черт ее знает. А стены вокруг высокие, каменные. Хорошие стены. «Сорокапяткой» не возьмешь.
— Олеф, Арчет!
Гляжу — два суслика работу бросили и ко мне приближаются. Один светловолосый, лет тридцати, ладный такой, ухватистый, а второй моложе, но вымахал — два на полтора, грудь надул, как протектор от «студера», но что-то у него на роже такое проскользнуло, что я сразу просек — слабак! На обоих безрукавки кольчужные и мечи у пояса, я уже даже и удивляться особо не стал.
Выстроилась эта парочка у меня по бокам почетным конвоем, за плечи уцепилась. Причем блондин спокойно так взял, но цепко, а здоровяк гимнастерку в жменю загреб и стоит, довольный. Олух натуральный — его на любой прием взять можно, а он и не скумекает ничего, пока собственной железякой башку не смахнут.
Рыжая с коня соскочила, прошлась передо мной, прямо как офицер перед строем, и вдруг ка-ак вмажет мне с размаху по зубам — только моргнуть успел.
Потрогал языком зубы — вроде не шатаются. А вот губу наверняка рассадила. Рукой попробовал — ну, точно, кровь.
Я усмехнулся, криво, правда, и говорю, как капитан:
— Связанных пленных бить — много храбрости не нужно.
Рыжую аж перекосило.
— Ах ты…
Тут уж за меня светловолосый вступился.
— В самом деле, Кара, — говорит, — чего это ты так на него?
Кара, значит. Ладно, запомню.
— А ты не лезь не в свое дело, Арчет. Я тут хозяйка.
И тут я гляжу — через двор мужик идет. Вроде бы местный — портки на нем серые, куртка кожаная, меч опять же. Дрова тащит. А на ногах — кирзачи стоптанные. Уж наши-то солдатские кирзачи я за километр различу.
Ну я и заорал:
— Стоять! Напра-во! Кругом!
Мужик дрова выронил, развернулся, форму мою увидал — и замер с раззявленной пастью.
— Е-мое, — говорит, — никак наш.
Кара тоже обернулась.
— Троф, ты его знаешь?
Троф? Трофим, что ли?
— Нет, но… форма на нем наша, советская. Да свой он, ребята, что я, наших не знаю?
Пока они уши развесили, я руки к лицу прижал, как будто кровь из губы остановить пытаюсь, а сам узел грызу. Он и поддался. Я Арчета за запястье ухватил, на каблуке крутанулся, и полетела эта парочка вверх тормашками. Рыжая только поворачиваться начала, а я уже у нее за спиной и ее собственный нож к горлу приставил.
— Давай к машине, быстро, — и мужику ору: — Бензин в баке есть?