— Ну, Ма-алахов, — говорит Кара, — ну… знаешь, мне даже убивать тебя немного расхотелось. Очень хочется посмотреть, что ты еще выкинешь.
— Слушай, — а я еще, дурак, не отсмеялся до конца, — а за что ты меня так не любишь?
Тут рыжая сразу смеяться перестала.
— А за то, — шипит, — что ты меня три раза побеждал. Три раза, Ма-алахов.
— Могу и в четвертый, — усмехаюсь. — Мне понравилось.
А вот в этот раз очень больно было. Потому как сапогом по лицу. Хорошо еще вполсилы, зубы целые остались.
Поднялся кое-как, кровь вытираю.
— Ты что, — спрашиваю, — совсем одурела?
А она мне платочек протягивает. С кружевами.
— Пошли. Нечего тут рассиживаться.
Развернулась и зашагала.
Черт, думаю, хлопнуть бы ее в спину — и вся проблема.
Нет, но это ж до чего меня довести надо, чтобы мне такая мысль вообще в голову пришла!
Даже захотел было догнать ее и вперед пойти, так ведь дороги не знаю.
По холмам продирались где-то час. А то и больше — часов-то нет. Неприятное место эти холмы, очень уж для боя несподручно — пока за очередной гребень не перевалишь, что за ним — не видишь. А для засады в самый раз.
В таких холмах и лощинках минометчики любят располагаться. Поди определи их тут.
Ну а за холмами лес. Старый знакомый. Тоже вроде и живой, но все равно словно мертвый. Неприятный лес.
Я даже с рыжей заговорил, первый раз с тех пор:
— Что с лесом-то случилось?
А рыжей вся эта местность тоже сильно не по нраву — озирается во все стороны, винтовку держит так, будто из-за каждого куста на нее рота выпрыгнуть может, и крадется — ни один сучок не хрустнет. Я, глядя на нее, тоже «ТТ» на изготовку взял.
— Этот лес, — говорит, а слова будто выплевывает, — он выглядит живым и здоровым, но душа его умерла. Ее убили. Но она еще может отомстить — и она мстит каждому, кто заходит сюда. Это очень плохое место.
Душа леса. Неплохо. Я даже разогнулся.
— Знаешь, — говорю, — ты меня всеми этими мистическими штучками не загружай. Душа леса — это, конечно, высокая поэзия, только вот мина натяжного действия лично мой организм куда больше волнует, можно сказать, за живое задевает. И вообще, я привык конкретных вещей опасаться. Эсэсовец с автоматом или, допустим, этот зеленый, как, бишь, его там, орк с дубиной — это просто, понятно и вполне излечимо девятиграммовой пилюлей с высокой начальной скоростью. А душа…
— А что, Сергей, — шепчет Кара. — Ты веришь только в то, что можешь потрогать руками?
— Вообще-то… — начал и осекся.
В самом деле, думаю, Малахов, а электрический ток ты тоже руками щупал? Или радиоволны? А ведь взглянуть на это дело со стороны — пошептал чего-то в черный ящичек, точно как Кара в свой амулет, и откуда ни возьмись — эскадрилья штурмовиков. Причем, что характерно, именно по той балочке, по которой танковый батальон на исходный рубеж атаки выдвигается. Показать это какому-нибудь товарищу папуасу, который о Попове слыхом не слыхивал, что он скажет? Правильно, на колени бухнется и завопит во весь голос: «Колдовство!»