.
Исследования, которые я описывал, сплошь говорят о том, что люди – неисправимые панглоссианцы. Существует больше способов думать о переживаниях, чем самих переживаний, и люди необыкновенно изобретательны, когда им нужно найти лучший из всех возможных способов. И, однако, если это правда, почему же мы все не бродим тогда с широко распахнутыми глазами и блаженными улыбками на лицах, вознося Господу благодарность за чудо геморроя и прелесть тещи? Потому что разум наш, может быть, и легковерен, но он не простачок. Мир такой, а мы хотим, чтобы он был этаким, и наше переживание мира – каким мы видим его, помним и воображаем – это смесь непреклонной реальности и комфортной иллюзии. Мы не отделяем одно от другого. Если бы мы были вынуждены переживать мир в точности таким, какой он есть, по утрам мы испытывали бы такую депрессию, что не могли бы подняться с постели. А если бы мы переживали мир в точности таким, каким мы хотим его видеть, мы пребывали бы в таком заблуждении, что не могли бы найти собственные тапочки. Мы смотрим на мир сквозь розовые очки, но нельзя сказать, что они непрозрачны или ясны. Они не могут быть непрозрачными, потому что нам нужно видеть мир достаточно хорошо, чтобы действовать в нем – водить вертолеты, выращивать кукурузу, нянчить детей, – словом, делать все, что необходимо разумным млекопитающим вроде нас с вами для выживания и преуспевания. Но они не могут быть и ясными, потому что нам нужен розовый цвет, чтобы побуждать нас конструировать вертолеты («Я уверен, эта штука будет летать»), сажать кукурузу («В этом году будет рекордный урожай») и терпеть детские шалости («Зато сколько радости!»). Мы не можем жить без реальности и не можем жить без иллюзии. Каждое отвечает своей цели, каждое накладывает ограничения на влияние другого, и наше переживание мира – это искусный компромисс между двумя вечными конкурентами{214}.
Вместо того чтобы считать людей неисправимыми панглоссианцами, нам лучше счесть, что у них имеется психологическая иммунная система, которая защищает разум от ощущения несчастья почти так же, как иммунная система защищает тело от болезней[57]. Эта метафора очень хороша. Иммунная система, к примеру, должна поддерживать равновесие между двумя конкурирующими необходимостями – различать и уничтожать чужеродных захватчиков, таких как вирусы и бактерии, и различать и оберегать клетки самого тела. Если иммунная система малоактивна, она не сумеет защитить тело от микрохищников, и нас поразит инфекция; но если она гиперактивна, то по ошибке защитит тело от него самого и нас поразит аутоиммунная болезнь. Здоровая иммунная система уравновешивает обе необходимости и хорошо нас защищает – но не