На исходе второго дня пришел другой воин. Молодой, высокий с серыми глазами и холодным пронзительным взглядом. Он смотрел на меня с такой злобой, что мне стало не по себе. Но, несмотря на явную антипатию, которую он испытывал ко мне, он освободил меня и сопроводил в господский дом. Пройдя мимо зала, мы миновали коридор и остановились перед дверью в покои, которые теперь занимал Дагон. Мой провожатый открыл дверь и запихнул меня вовнутрь комнаты. Сам остался снаружи. Оглядевшись, я увидела Дагона. Он был вполне здоров и сидел за столом. Услышав, как я вошла, он повернулся к двери и посмотрел на меня долгим равнодушным взглядом.
— Закрой дверь, — велел он моему надсмотрщику. Тот беспрекословно повиновался. Мы остались одни. Дагон встал и подошел ко мне.
— Я не могу понять, как ты сумела раздобыть тот яд, который подсыпала мне в вино? — спросил он.
— Мне помогли, — ответила я.
— Думаю, бесполезно спрашивать, кто, — сказал Дагон, — Но я и сам найду этого человека.
Я пожала плечами.
— Как думаешь, — продолжил он, — Что мне сделать с тобой за то, что ты покушалась на мою жизнь? Обычно, я никогда не задумываюсь над подобным вопросом, но ты мне интересна.
— Чем же? — удивилась я.
— Насколько я знаю, ты тоже выпила яд. Почему?
Я молчала. Что я могла ему ответить? Что собиралась его убить, только ради того, чтобы вернуть себе память?
— Хорошо, — после затянувшейся паузы сказал бог, — Я не буду тебя убивать. Я просто сделаю так, что ты сама не захочешь жить, — он внимательно смотрел мне в лицо, — К тому же, я нашел твоего ребенка. Чудесный мальчик!
Я вздрогнула.
— Не смей его трогать, — закричала я, — Иначе…
— Что иначе? — перебил он, — Что ты сможешь мне сделать?
— Если ты тронешь моего сына хоть пальцем, — прошипела я, — Клянусь, я убью тебя!
Дагон сделал испуганное лицо, а потом разразился громким смехом.
— Не будь дурой, — сказал он, — Ты всего лишь жалкий человечишка. Я раздавлю тебя как муху, если ты посмеешь мне мешать.
Он схватил меня за руку и сжал пальцы с такой силой, что мне показалось, что я услышала, как затрещала кость. Я попыталась вырваться, но от только сильнее сжал мою руку, я вскрикнула от боли и опустилась на одно колено.
— Тебе следовало подумать, прежде чем пытаться меня убить, — зло сказал он, отшвырнув меня в сторону. Я больно ударилась о стену, на глаза навернулись слезы.
— Ты пожалеешь, что сделала эту попытку. Я мог бы легко тебя убить, но я сделаю хуже, — он улыбнулся, — Я превращу твою жизнь в ад!
Я стала рабыней. Теперь я прислуживала за столом нового вождя этих земель. Его воины всячески меня унижали. Наверное, не было рабыни, к которой относились хуже, чем ко мне. Я выполняла самую черную работу, постоянно следили за мной. Единственной радостью было то, что я вновь встретилась с Гудой и своим сыном. Мальчика поселили в одной комнате со мной и остальными рабами, в число которых входила теперь и я, их бывшая госпожа. Но на удивление, никто не относился ко мне со злобой, наоборот, часто я видела в глазах этих людей сострадание и участие. Мои руки на удивление, очень быстро приспособились к трудной работе. От нежной кожи рук не осталось и следа. Теперь они были сплошь покрыты ссадинами и мозолями. Эйрика и мужа Гуды держали взаперти, как пленных, но относились на удивление с уважением. Я не знала, какая судьба ожидает их в дальнейшем. Гуда сильно переживала за Урбана. Когда ей удалось увидеть его мельком, она поспешила рассказать его о ребенке, которого ждет, потому что боялась, что он не доживет до дня его рождения. Я думаю, он был счастлив узнать об этом.