Сергей Салтыков воспользовался моментом, когда великая княгиня стояла одна у окна, наблюдая за всполохами молнии, и радостно сообщил Екатерине:
– Видите, Ваше Высочество: само небо благоприятствует мне сегодня! Я могу и дальше любоваться вами!
Екатерина рассеянно скользнула взглядом по лицу кавалера, пожала плечами:
– Проще заказать портрет и не выходить из комнаты.
– Вы жестоки!
– Вы слывете умным, а говорите глупости.
– Когда, я смею надеяться, что это будет скоро, вы полюбите, вам станет понятна моя радость видеть вас каждую минуту!
– Пустое, граф! Фантазии вашего воображения!
Салтыков поклонился и отошел.
Но в лодке, воспользовавшись темнотой, Салтыков сел рядом с Екатериной и взял ее руки. Екатерина сначала ощутила благодатное тепло, было сыро и свежо, а руки Салтыкова согрели ее тонкие пальцы. А потом началось то, что Екатерина впоследствии вспоминала как сладкую муку. Их пальцы сплетались в странном танце. Легкие поглаживания сменялись нежными поцелуями каждого пальчика и, осмелев от безнаказанности и молчаливости великой княгини, жаркими поцелуями ее ладоней. Ласки были то робкими, то дерзкими: губы Салтыкова прорывались к кисти и выше, а Екатерина едва успевала останавливать кавалера, зашедшего столь далеко в любовной шалости. Ей очень хотелось заглянуть ему в глаза, услышать хоть слово, ибо она еще не научилась понимать свои волнения и чувства, была слепым котенком, которым играют, доводя ее ощущения до наивысшей точки наслаждения, и, обманув ожидания, бросают в бездну отчаяния, заставляя придерживаться приличия, оглядываться с опаской на сидящих сзади. Тайна, в которую вовлекал ее Салтыков, раскрывала объятия и манила в сад бесконечных удовольствий, что уже пробудились от его горячих поцелуев. Она ощущала трепет сердца и понимала, что вот она – страсть, та самая, описанная в романах, совсем рядом, только нужно переступить внешние преграды из придворных и слуг, что крутятся рядом и мешают насладиться в полной мере незнакомыми, но такими желанными ощущениями. Этим чувствам, проснувшимся так внезапно, было тесно, корсаж платья нестерпимо давил грудь и мешал дышать. Великая княгиня с трудом сдерживалась, чтобы не оторвать голову кавалера от рук и самой не припасть к его губам, чтобы наконец-то почувствовать, попробовать, вкусить, что есть настоящий поцелуй.
…В раздумьях Екатерина провела несколько дней, она избегала встреч с предметом своего вожделения, стараясь взвесить последствия такого рискованного шага. На кону стояла корона империи, а, претерпев столько унижений, великая княгиня была не готова потерять ее. Она боролась с желанием, которое вызывали воспоминания о по сути ничего не значащем свидании на острове. Так, обычный флирт, который легко прекратить. Екатерина уже решила. Не будет любовника. Значит, такова судьба. И тут же воображение нарисовало страстную любовную сцену, когда-то прочитанную в романе. Губы ожег придуманный поцелуй, все тело пронзило томление, она застонала и отшвырнула гребенку, которой расчесывала волосы.