Вы не понимаете, ньес! — говорила я, глотая горькие, бессильные слезы. — Девятнадцать лет — это такой уязвимый и хрупкий возраст! Мне было столько же, когда я, оставшись без родных, попала в страшную передрягу. Это чудо, что я тогда не погибла. И когда я думаю, что моей нежной девочке может грозить что-то подобное, — я судорожно всхлипнула, — это просто убивает меня! Ведь у нее нет никого, никого, кроме меня!
Мы присмотрим за вашей девочкой, Сашша, клянусь! — Дракон взял мои подрагивающие пальцы в свои руки и ободряюще сжал их. — Ну же, не плачьте! Вы мужественный маленький воробушек, несса, не поддавайтесь унынию!
Слезы, как оказалось, вовсе не иссякли, а просто притаились, и стоило на мгновение ослабить контроль, как они полились снова. Гаррет нервно сцепил длинные пальцы в замок, но ничего не сказал. Драконы, если судить по нему, не так уж отличались от земных мужчин, по крайней мере женские истерики переносили так же тяжело. Вот и сейчас Гаррет напряженно сидел, глядя на мою зареванную физиономию, и явно не знал, что со мной делать. Усилием воли я взяла себя в руки, вытерла слезы и постаралась улыбнуться. Все делают все возможное, рыдания здесь не помогут.
Я заметила, что, когда говорила о дочери, Гаррет нервно морщился, словно от зубной боли. Поинтересовалась, в чем дело. Помявшись, дракон объяснил:
Видите ли, несса, вы и сейчас-то еще совсем ребенок, а двадцать лет по меркам драконов — так и вовсе неподходящий для деторождения возраст. То, что у вас есть дочь, это несколько… противоестественно.
Ну, мне и в голову не приходило смотреть на это драконьим взглядом, — рассмеялась я, настолько неожиданным было это признание. — И я ни о чем не жалею, она такая чудесная девочка! Что бы ни случилось со мной дальше, моя жизнь уже прожита не зря.
Знали бы вы, несса, до чего смешно звучат эти слова в ваших устах. — Гаррет смотрел на меня с грустной улыбкой. Мы сидели в легких и очень уютных плетеных креслах на террасе. Закатное солнце бросало оранжевые блики на глаза дракона, он сидел напротив меня и довольно щурился на запад. Мы разрабатывали мою правую руку, она все еще неважно слушалась, и по вечерам Гаррет тщательно мял и сгибал-разгибал каждый палец, не доверяя это дело мне. Сейчас дракон, закончив сеанс массажа, похоже, забыл о моей руке, но так и продолжал удерживать в своих ладонях.
Что же в них смешного? — изумилась я, пытаясь как-нибудь ненавязчиво вернуть свою руку обратно.
В них — ничего. Но вы, по драконьим меркам, еще совсем птенец. Представьте малыша, как у вас говорят, детсадовского возраста, потчующего взрослого такими вот сентенциями. — Дракон невесело усмехнулся и аккуратно положил мою руку мне на колени.