– Спасибо.
Милтон улыбается и протягивает руку, помогая встать. Я не тороплюсь подниматься. Он это замечает, и его улыбка меркнет, он уже собирается убрать руку, когда я протягиваю свою. От бутылки наши ладони стали холодными и влажными. Они соединяются со странным звуком, похожим на громкое детское пуканье. Мы хохочем, потом смущенно замолкаем. Милтон помогает мне встать. Мы быстро расцепляем руки и вытираем их: он о брюки, я – о юбку. Чувствую себя неуклюжей. Не хочу, чтобы он счел меня неблагодарной. Еще, чего доброго, подумает, что вместе с влагой я стираю с ладони и его прикосновение.
– Спасибо, – улыбаюсь я. – Твоя вода меня просто спасла.
– Всегда рад помочь, – отвечает Милтон.
Смотрю на часы. Пять минут четвертого. От моих двадцати минут почти ничего не осталось.
Мы идем рядом. Уже не помню, когда в последний раз так ходили. Наверное, в детстве. Мне немного стыдно. Спрашивается, почему я сторонюсь этого парня? Пусть он зануда и растяпа, но в нем нет ни грубости, ни агрессии. Неплохой, в общем-то, мальчишка.
– Если появятся странные ощущения, остановись.
– Все хорошо. Я и в классе нормально себя чувствовала. Это просто… просто…
– Массовая истерия, – подсказывает он.
– Что?
– Симптомы похожи. Такое бывает в местах большого скопления людей: в школах, в церквях, на фабриках. Стоит кому-нибудь упасть в обморок, и рядом все тоже начинают грохаться. Очень часто этому подвержены девочки-подростки… – Поймав мой угрюмый взгляд, Милтон осекается.
– Ты хочешь сказать, что я истеричка?
– Я этого не говорил. Просто назвал вероятную причину обмороков в твоем классе.
– Значит, я истеричная девчонка-подросток?
– Я тебя ни в чем не обвиняю. Такие явления… Они иногда случаются. Это научный термин. В нем нет ничего оскорбительного. Просто…
– Довольно, Милтон! Я думала, ты воспитанный парень.
– Вроде да.
– Нет. В тебе ни капли тактичности. Ты считаешь меня истеричной девчонкой-подростком!
Мой голос – все пронзительнее. Я действительно веду себя как малолетняя истеричка, но я вошла в раж и не могу остановиться.
– Тебя там не было. Ты не знаешь, как все происходило. Ты вообще ничего не знаешь, Милтон! – Я замолкаю, видя, как понуро опустились его плечи, да и голова тоже. Я его обидела. – Извини, – прошу я. – Давай больше не будем об этом. Спасибо за воду. Она мне помогла, и теперь я прекрасно дойду одна.
Он еще ниже опускает голову.
– Хорошо, – бормочет Милтон. – Пока.
Он останавливается посреди тротуара. Я иду дальше. Такое чувство, будто я сшибла щенка. Он поранился, а я бросаю его истекать кровью. Но вернуться я уже не могу. Мне надо домой.