– Ты живешь либо во имя жизни. Либо во имя смерти.
Последние слова Бримстоуна.
И он сказал братьям и сестрам:
– Жизнь. Я хочу жить во имя жизни. Кто не дает нам жить во имя жизни, разве химеры? Нет. И никогда не мешали. Раньше Иорам, теперь – Иаил.
Когда приходится выбирать между ненавистью и ненавистью, всегда побеждает та, которую испытываешь к личным врагам. Иаил хорошо постарался, чтобы удостоиться этой чести; он зашел слишком далеко. Впрочем, Незаконнорожденные еще не знали, насколько далеко.
Акива не хотел сообщать им новость. Более чем когда-либо он испытывал чувство вины. Вина давила на плечи, делала молчание все более тяжким. В конце концов он решился:
– Азаил мертв.
Молчание может быть разным. Разным. Как разными бывают химеры.
Само по себе слово «химера» означало «существо непонятной природы, не серафим». Просто термин для обозначения любого вида, обладающего языком и высшей нервной деятельностью, населявшего эти земли, но не принадлежащего к ангелам; термин, который никогда бы не возник, если бы серафимы из-за собственной агрессии не объединили против себя все племена.
Так же и молчание, которое предшествовало известию Акивы, и молчание, последовавшее за ним, имели не больше сходства, чем народы Кирин и Хет.
За последний год от Незаконнорожденных осталась лишь жалкая горстка. Они потеряли слишком много братьев и сестер – пепел погибших уже не помещался в погребальные урны. Да, они с рождения знали о том, что их ожидает, им внушали это с пеленок, но это не делало их жизнь легче. К концу войны, когда список убитых вышел за рамки любого здравого смысла, в них случился надлом. В них зародилась и прорастала ярость. Не просто боль потерь; не воспринимая их иначе чем просто оружие, командование не ожидало от них даже скорби по убитым, и это приводило в исступление.
И, как ни суди, Азаил был любимцем большинства.
– Доминион убил его в Башне Завоеваний. Все было подстроено.
Акива рассказывал и вспоминал. Он достиг состояния сиритара слишком поздно, и брат погиб на его глазах. Рассказывая, он умолчал об одном: Азаил погиб, защищая Лираз, не позволив Иаилу осуществить свои ужасные планы на нее. Она и так очень тяжело пережила смерть Азаила; совсем не нужно, чтобы о подробностях знали все.
– Я убил нашего отца. Это правда. Я отправился туда, чтобы убить, и убил. Какие бы слухи до вас ни доходили, наследного принца я не убивал. И не собирался. Ни советника, ни телохранителей, ни Серебряных мечей, ни прислужниц. Это ложь. Их кровь – вся эта кровь – на совести Иаила. Это все – части его плана. Что бы тогда ни произошло, он с самого начала намеревался повесить все смерти на меня. Как причину для нашего полного истребления.