Взгляд затуманился. Уиллу хватало романтичности на двоих. Джейн распахнула золотистые ресницы. Она думала, не накрасить ли их тушью. Впрочем, то ли сказались недели, проведенные в теле Уинифред, то ли просто у нее изменилось мировосприятие, но косметические ухищрения заодно с модной одеждой представились излишеством. Ничего наносного не будет нынче у Джейн. Ей нравится ее лицо – как ей его недоставало! Гены у нее отличные. Джейн знает, что красива классической красотой, а не «на любителя». У нее нежный овал лица, правильные черты, ровные зубы, брови средней густоты, летящие, будто некий художник нанес их двумя смелыми мазками. Глаза сразу привлекают внимание – из-за редкого светло-серого оттенка радужки. Говорят, у Джейн «нездешний» вид. Раньше ей это льстило, а теперь… Теперь – неприятно, ведь она по себе знает, каково быть «нездешней».
Джейн хотелось забыть о своих приключениях; увы – существование в теле графини Нитсдейл, похоже, навсегда запечатлелось в памяти. Лондон тысяча девятьсот семьдесят девятого года казался странным. Чисто, как в реанимации, думала Джейн, по сравнению с началом восемнадцатого века. При этом она понимала: едва ли хоть один нынешний лондонец с ней согласится! И все же, несмотря на грязь, заразу, нищету (Джейн еще повезло не слишком тесно и не слишком долго соприкасаться с этими явлениями), Лондон начала восемнадцатого века представлялся ей бесконечно романтичнее, чем Лондон века двадцатого, населенный прагматиками, не знающими настоящих трудностей. Не дай бог оказаться в подземке в час пик – затопчут, задавят еще на спуске. Люди рвутся на вокзал Виктория, чтобы покинуть город хоть на несколько часов и насладиться зелеными просторами на юге страны. На платформе действует закон «Человек человеку – волк». Никакого тебе визуального контакта, все ждут, когда порыв влажного ветра из туннеля возвестит: сейчас приедет поезд. Вот он приближается, грохочет, дышит на пассажиров несвежим теплым воздухом с привкусом металла. Лишь тогда взгляды скрещиваются – ни дать ни взять гладиаторские мечи. Где откроются двери? Проскочу ли я прежде ближнего моего? Смогу ли протолкнуться сквозь живой заслон, который если и пропустит меня с неохотой, то не замедлит сомкнуться вновь?
Даром что к услугам Джейн были теперь ватерклозеты – одно из величайших достижений техники, с ее новой точки зрения, – она определенно скучала по галантности и элегантности, свойственным восемнадцатому столетию. Почему раньше женщины этой эпохи представлялись Джейн забитыми, затюканными сплетницами, единственной целью которых было замужество? Джейн могла назвать достаточно своих современниц, также снедаемых этой мыслью. В прежние времена женщины умели добиваться желаемого – просто они решали стратегические задачи за чашкой чаю.