И в третьих — опять же, по моему глубокому убеждению, именно эта методич-ность, лишенная фантазии, меры воздействия, применяющиеся, я бы сказал, с некоторой задержкой в реагировании, говорит о том, что вторжение осуществляют не разумные существа, а киберы, компьютеры, машины, если их так можно на-звать! — Закончил Николай свою, довольно долгую для обычного времени, речь, рожденную после долгих раздумий. — Уф! Кажется, все сказал! Теперь прошу подумать о том, что я упустил. А высказываться будете потом, когда я высплюсь! — С шутливым поклоном он обратился к Марине. — Не позволите ли мне занять одну из трех коек в соседнем помещении, хотя бы часика на три? — После горячего душа, плотной закуски и, особенно, длинной речи, подобных которой Николай никогда не произносил, он чувствовал такую слабость, что казалось, не приложи сейчас же голову к подушке, то отключится даже стоя. — А уж потом будем думать, что же нам конкретно делать!
Сон сморил Николая в то же мгновение, лишь только он накрылся одеялом. Сон без сновидений. Сколько длился этот здоровый сон, Николай определить не мог, но вот плавный переход его в сновидение, он ощутил явственно. Он был весьма реалистичным, хотя Николай прекрасно понимал, что это именно сон. Он шел по улице, и ноги его не чувствовали земли, не слышно было и звука шагов. Глаза с трудом различали в серой непроглядной мгле, заполнявшей улицу, очертания зданий по обеим сторонам улицы. Эта туманная мгла не была такой плотной, как уже ставшей привычной чернота. Сквозь нее хоть что-то можно было увидеть. Постепенно Николай начал узнавать местность. Он медленно продвигался по улице имени одного из пролетарских писателей, пересекавшей площадь имени пролетарского вождя. Николай направлялся именно в сторону площади. Чувство опасности заставляло его продвигаться осторожно, держась правой стороны и почти прижимаясь к стенам зданий. Ноги, как часто бывает во сне, заплетались, и он с трудом поднимал их, чтобы перешагивать низкие чугунные изгороди, обрамляющие чахлые цветники с редким невысоким кустарником. На нем был уже порядком, надоевший комбинезон и противогаз, но неприятных ощущений, как если бы это было на самом деле, Николай не испытывал. На плече ощущался невесомый автомат с подствольным гранатометом.
Мучительно медленно Николай приближался к площади. В голове приглушенно слышался мерный звук метронома, как бы указывая на то, что времени у него нет — счет идет на секунды. Оставались секунды… до чего? Во сне он никак не мог этого понять. Мысли текли медленно и тягуче. Звук метронома плыл, воспринимаясь растянуто, словно замедленное эхо. Психика ощущала гнетущее давление. Николай чувствовал, что должен сделать что-то очень важное, но что именно никак не мог вспомнить. Прижимаясь к стене здания, в котором он узнал аптеку, с большими, темными сейчас витринными окнами, Николай с мучительными усилиями поднимал ноги, к которым словно были привешены свинцовые гири. Остерегаясь неизвестной опасности, он, наконец, выглянул на площадь. Здесь было немного светлее. Голубовато-белый, приглушенный свет исходил от непонятной сложной конструкции, очертаниями больше всего похожей, упрощенно, на две сложенные верхними кромками, тарелки, сферических очертаний, отливающей серебристо-синим металлом. Конструкция висела в метрах восьми-десяти над поверхностью. Только теперь в сонную голову Николая проникла догадка-узнавание. Летательный аппарат пришельцев — вот, что он видит. Наяву Николаю его видеть не пришлось, он представлял его только по рассказам Владимира. Но сейчас он видел его так, словно бы и не во сне. От-четливо различались сложные сферические обводы корпуса, местами, сияющими неярким, словно отраженным, только неизвестно от чего, светом.