— Вредные соли? Ну-ну — занятый новой мыслью, Алексей вновь погружается в задумчивость. — Нет. Все равно не получается. Экологи там сейчас работают, составляют свой атлас, но вредные соли, пожалуй, — веский повод для зеленых поднять ор на весь мир. А ора нет. Перепроверить лишний раз не помешает, хотя то, что подобное мероприятие могло не попасть в поле зрения Сети — крайне маловероятно. Предположим, покуда, что шума не было, для противоположной версии у нас, в данный момент, оснований нет. К тому же, экологи — не спецслужбы, первыми об этом должны были узнать окрестные жители, а не московские бонзы. Да и с чего бы это вдруг там взялись вредные соли?
— Загрязнение, — подкидывает версию Владимир. — Там вон, в Крыму, канализацию прорвало…
— Промышленность стоит, — парирует Алексей. — Откуда взяться загрязнению? А канализация…
Узнать мысли аналитика по этому щекотливому вопросу Ривейрасу не удается, поскольку беседа их прерывается тихим, но настойчивым стуком в дверь.
— Разве мы кого-то ждем? — удивленно интересуется Полковников, как будто шум, произведенный по ту сторону двери, раздавался за бортом звездолета, совершавшего рейс по маршруту: «Москва-Кассиопея».
— Да, вроде, нет.
Стук повторяется, и мысль о том, что кто-то просто ошибся дверью, приходится оставить. Ривейрас обречено разводит руками и идет открывать дверь. Мужчина средних лет, стоящий за ней, не обладает ни алчным блеском глаз налогового инспектора, ни приклеенной к ушам улыбкой коммивояжера, сбывающего дешевые японские микрокалькуляторы и тайваньские подносы «в подарок жене», ни даже одухотворенно бестолковым выражением лица, присущим бродячим проповедникам, бомбардирующим доверчивых граждан глупейшими цветными журнальчиками боголюбивого содержания. Более того, мужчина производил приятное впечатление. Пришедший был хорош всем, кроме одного — он не был знаком никому из присутствующих.
— Можно войти? — спросил он, пристально оглядывая широкоплечую фигуру Ривейраса и, очевидно, принимая его за охранника. — Мне нужен Михаил Войтовский. Полагаю, я пришел по адресу?
— Да, — отстраняясь, кивает Владимир, продолжая подсознательно фиксировать каждое движение гостя. — Его пока нет, но скоро он должен прибыть.
— Если вы не возражаете, я его подожду.
Ожидание затягивалось, и неизвестный, явно нервничая, уже в который раз бросал взгляд на часы. Но, в конце концов, гигантская фигура в светлом плаще, одном из тех, под которым так удобно носить любимый чикагскими гангстерами времен разборок Лаки Лучано автомат Томпсона, появляется в дверном проеме. Михаил Войтовский — один из немногих сотрудников центра, не являющихся профессиональными солдатами. До того, как попасть на службу инструктором в один из учебных центров внутренних войск, он умудрился закончить философский факультет университета, что сильно сказывалось не только на манере изъясняться, но и на всем внешнем облике. Родившийся в далеком (отовсюду) Тайшете, он вырос в тайге, на заимке у своего дяди лесника, и оттого было в нем что-то неизбывно дикое, медвежье. Получив после университета лейтенантские погоны, потомок мятежного шляхтича был отправлен обучать выживанию в таежных условиях солдат внутренних войск, ну а потом… Потом Михаил Войтовский работал охотником. Уходил в одиночку в воспетое поэтами зеленое море тайги по следу бежавших из зон особо опасных преступников, и, вернувшись, порою, через пару недель домой, подолгу молча сидел перед огнем, потрескивающим в очаге. Беглецов после этого никто больше не встречал. Каким образом попал он в Центр, сказать не мог никто. Впрочем, белых пятен в его биографии было не менее, чем на старой карте Сибири.