– Наши отношения – это не ее дело, – убеждал Лайам Сашу, уговорив ее снова лечь в постель. Лайам присел на кровать, взял Сашу за руки и продолжал: – Ты ничего дурного не сделала. Ты взрослая женщина, твой муж почти два года как умер. Что же тебе теперь – не жить? Ты находилась у себя дома, наедине с любимым мужчиной. Тебе не за что себя корить. – Лайам нежно ее поцеловал. – Она должна перед тобой извиниться, Саша. То, что она сказала, не имеет оправданий. – А если Саша и найдет эти оправдания, то он – ни за что. Маленькая мерзавка! Обозвала его куском дерьма и дешевым жиголо, он такого ни от кого терпеть не станет! Руки так и чесались врезать нахалке, но Лайам не мог этого себе позволить. Хотя бы ради Саши. Незачем было подливать масла в огонь. Но оттого, что Татьяна столько наговорила и так бурно среагировала на их присутствие в семейной спальне, страдали оба.
– Это ведь и ее дом, – жалобно проговорила Саша. – Она имеет право здесь быть. Я просто пока не хотела ей говорить о нас, а эта сцена… Господи, теперь это будет всегда стоять между нами. – Она чувствовала себя проституткой, застигнутой с клиентом. Дочь обвинила ее во всех грехах. Только на рассвете они наконец уснули, проговорив несколько часов кряду, пытаясь найти себе оправдание и как-то примириться с ситуацией. Уснула Саша в слезах в объятиях Лайама, а в половине десятого их разбудил телефонный звонок. Звонил Ксавье из Лондона. Сестра позвонила ему ночью и все рассказала. В ее изложении все выглядело омерзительно. Она сказала, что застала Лайама расхаживающим голышом по дому, явно после секса с их матерью. В первый момент Ксавье опешил, в особенности из-за нарисованной сестрой картины. Но потом, успокоившись и поразмыслив на холодную голову, пришел к выводу, что не имеет ничего против такого союза. Лайам ему симпатичен, а матери он желает только счастья. Единственное, что его огорчало, так это то, как это все выглядело в глазах сестры. Когда он звонил, в Лондоне было уже половина третьего дня. Едва услышав его голос, Саша залилась слезами. Она глубоко страдала.
– Мой мальчик, прости меня… Я не могла… Я думала… Все совсем не так, как решила Тати. О боже… Что же теперь делать? – Саша была убеждена, что отношения с дочерью испорчены навсегда, а большего стыда она в жизни не испытывала. Никакой роман не стоит того, чтобы ради него разрушать семью, терять детей. Она любила Лайама, по крайней мере, ей так казалось, но на первом плане для нее всегда будут оставаться дети. И она страшно боялась, что Ксавье тоже осудит ее.