– Ты меня опозорил, – заявила Саша, глядя ему в лицо. Все шло так хорошо, а он взял и снова перевел стрелку в сторону «невозможно». Саша искренне хотела быть с Лайамом, хотела радоваться его успехам, гордиться им. Она была готова представить его как своего близкого друга своим знакомым. Но если он по-прежнему считает возможным выкидывать такие номера, не считаясь с ней, вряд ли у них что-нибудь получится. – Если ты так будешь себя вести, я с тобой больше никуда не смогу показаться. Тебе наплевать на свою репутацию, но я не позволю тебе позорить меня.
– Ты говоришь в точности как мой отец, не собираюсь от тебя это выслушивать, – воинственно объявил Лайам. – Собственно, что произошло?! Ну выпил я немного лишнего.
– Ты выпил много лишнего. И сделал все, чтобы те, кому мало-мальски есть до этого дело, убедились, что мы любовники.
– А у меня твоя конспирация вот где!
За месяц в Нью-Йорке от их тайны мало что осталось. Бернар знал и до этого. Теперь знает Марси. Знает Татьяна. Знает Ксавье. И еще бог знает сколько человек догадываются. Пока Лайам держался прилично, Саша была готова обнародовать их отношения. Но сейчас…
– Тогда веди себя как взрослый человек, и не нужна будет конспирация.
– Если бы ты меня любила, ты бы не боялась, что об этом все узнают. – Он говорил тоном обиженного ребенка.
– Я тебя люблю, но не позволю тебе выставлять меня на посмешище. Мне и так непросто из-за разницы в возрасте. Мне надо время, чтобы свыкнуться. А тебе – чтобы подрасти.
– Ради бога, Саша! Ну сколько можно! Забудь об этом! И я уже давно вырос. Я художник, вольная птица. Меня не удастся выдрессировать, как цирковую собачку, чтобы производить впечатление на твоих друзей и в угоду твоей доченьке. Или ты любишь меня как есть, или не любишь.
– Так вот оно в чем дело! В Татьяне? Лайам, пройдет время, и она опомнится. Она считает, я предала ее отца, а она его боготворила. И узнать о наших отношениях было для нее ударом. А твои выкрутасы вряд ли помогут кого-либо убедить, что они жизнеспособны. И меньше всего – меня.
Не говоря ни слова, Лайам вышел из кухни и хлопнул дверью. В окно Саша видела, как он направился к пляжу. Настроение у обоих было хуже некуда. Вчерашний вечер вспоминался как кошмар. А хуже всего было то, что завтра они возвращаются в Европу, она – в Париж, он – в Лондон. Если последний день они проведут в ссоре, то времени на наведение мостов уже не останется.
Когда вечером они выехали в город, Лайам продолжал дуться. Дома он отказался от ужина – пробурчал, что не голоден. Саша все равно приготовила спагетти, и Лайам все же сел за стол.