– Да. Но таких мужчин мало. – Саше пришел на память давнишний монолог Марси о том, что попадаются одни придурки и неудачники. Наверное, она права. Ей и самой встречались такие люди за те два года, что она вдова. Лайам хотя бы был искренен и честен. И любил ее, несмотря на всю свою инфантильность и незрелость. Умом Саша понимала, что живут на свете интересные умные мужчины, но у нее уже не было ни сил, ни желания, чтобы пускаться на поиски. И доверять никому она была уже не в силах. Ей просто было очень больно. И никто ей больше был не нужен. Теперь она может оплакивать обоих своих мужчин – Артура и Лайама.
После примирения Татьяна поцеловала мать на прощанье и убежала с вожделенным платьем, а Саша сидела и думала о том, что только что произошло между ней и дочерью. Ведь Татьяна не сделала ничего необычного – она, как всегда, наскочила на мать из-за Лайама. А Саша дала ей отпор. Это было то, чего добивался от нее и Лайам, но тогда это было невозможно. Время тогда еще не пришло, хотя совет был правильный. Саша была у него в долгу и теперь этот долг отдала. Но когда он требовал от Саши защитить их отношения, она этого не сделала, сочла, что еще слишком рано. А сейчас, увы, уже поздно. Поздно для нее и для Лайама. Но она все равно была рада, что высказала все дочери. Татьяне надо было это услышать. А ей надо было это сказать. Саша наконец отстояла свою любовь, Лайама в глазах дочери, и пусть это будет ему последний подарок.
За ночь снегопад прекратился и улицы успели расчистить. Утро выдалось ясное и морозное. Саша одевалась на вернисаж. Как всегда по таким случаям, требовалось что-то темное и строгое. Она выбрала маленькое коктейльное черное платье. Подобрала украшения. Все внимание должно было быть отдано картинам, а не ей.
Марси сообщила Лайаму, что приехать надо к половине шестого, чтобы ответить на вопросы, поговорить с критиками. И еще один популярный журнал хотел сделать фотографии Лайама и его работ. Приглашения были разосланы на шесть.
Саша оставила Марси организовывать интервью и фотосессию и удалилась к себе в кабинет, а когда ровно в шесть вышла, чтобы встречать гостей, критик, корреспонденты, фотографы уже ушли. Лайам стоял взволнованный в центре зала. Он был в черном костюме с белой сорочкой и темно-красным галстуком, на ногах – дорогие черные туфли из мягкой кожи со шнурками, волосы стянуты в хвост. Саша усмехнулась, заметив черные носки. Вид у него был безукоризненно ухоженный и подтянутый, и она невольно залюбовалась. Однако ни одна черточка в лице Саши не выдала ее чувств. Саша была приветлива и бесстрастна, она предвкушала открытие нового художника широкой публике. Она предвкушала успех.