Через неделю Ксавье решил справиться, как дела у Лайама, и позвонил ему на мобильный. Он не стал говорить, в каком состоянии Саша. Сейчас у Лайама и с дочкой забот хватает. Ксавье осторожно поинтересовался, когда Лайам собирается назад в Лондон.
– Никогда, – ответил тот. Что-то скорбное было в его голосе, что встревожило Ксавье. В последнее время, звоня матери в Нью-Йорк, он привык слышать у Лайама совсем другие интонации.
– Это как понимать? – растерялся Ксавье. – Ты там надолго застрял?
– Надо полагать, навсегда, – загадочно проговорил Лайам. – Как-нибудь приеду в Лондон, студию закрою. – Он сказал, что Шарлотту продержат в больнице еще долго, а потом еще в реабилитационном центре.
– Ты молодец, что сейчас с ней, – похвалил Ксавье, и на том конце трубки воцарилось долгое молчание. Лайам почувствовал, что должен объясниться с другом. Он понятия не имел, что ему сказала Саша, но понял, что Ксавье не в курсе дела, и это его удивило. Он знал о доверительных отношениях Ксавье с матерью и был уверен, что она ему скажет. Он не мог понять, почему она этого не сделала. Ему и в голову не пришло, что она не в состоянии обсуждать эту тему.
– Я вернулся к Бет, – сказал Лайам, и теперь настала очередь Ксавье надолго замолчать. Он был ошеломлен. – Я должен был. Я нужен ей здесь. И детям тоже. Когда надумаю прилететь по делам студии, я тебе сообщу.
Ксавье пожелал ему удачи и долго сидел, уставясь в пустоту и думая о том, что только что услышал. У него было чувство, будто в него выстрелили и впечатали в стену. Ксавье начинал понимать, что́ должна была испытать Саша, услышав эти слова. Теперь ему все было ясно.
Январь Саша прожила не помня себя. Утром она приходила в галерею, вечером шла домой, разговаривала мало и делала свою работу. Все дела, касающиеся Лайама, она без объяснений перепоручила Бернару. Но поскольку Лайам пока сидел с дочкой и не работал, никаких дел, собственно, и не было.
Дважды от него приходили просьбы перенести на полгода сроки сдачи картин. Иными словами, все, касающееся Лайама Эллисона, откладывалось на неопределенное время. Как откладывалась и Сашина жизнь.
Узнав причину ее состояния, снова прилетел Ксавье, но говорить о Лайаме Саша отказалась. Они гуляли в парке с собакой. Ксавье пробовал вытащить мать в ресторан, но это предложение она отклонила. Казалось, она теперь вообще ничем не интересуется и ничем не занимается. От Эжени он узнал, что Саша упорно отказывается от всех приглашений. В феврале, когда она приехала в Нью-Йорк, повторилась та же история. Она отказалась от всего в жизни, оставив себе только работу. Ксавье провел длительную беседу с Татьяной, и та приехала к матери переночевать. Но Сашину апатию так ничем развеять и не удалось, и в таком состоянии она прожила февраль, март, а затем и апрель, который провела в Париже. Потом она прилетела в Нью-Йорк готовить очередную выставку, и Марси с удовлетворением увидела, что дела как будто пошли на поправку. Саша по-прежнему была худа и измучена, но по крайней мере перестала походить на существо потустороннего мира, как было все последние месяцы. Она была несчастна, но хотя бы похожа на человека. Ни для кого из ее близкого окружения не было секретом, что ей пришлось пережить. Все потихоньку обменивались новостями, но с самой Сашей этой темы не поднимали. Было видно, что она не хочет ни с кем ничего обсуждать. Саша прочно отгородилась от внешнего мира. Тело ее было здесь, а душа где-то еще.