— Сфотографируйте меня так!
— Согласен! — он взял кисть и начал растворять краски. — Только никому не говори, что я делаю твой портрет.
— Ладно. Но что в этом плохого? Ведь все люди фотографируют. Однажды на вокзале меня сфотографировал один англичанин и дал мне за это пять рупий. Меня очень многие фотографировали!
— Но это ведь не фотография!
— А что же?
— Это живопись. Я буду писать твой портрет красками на холсте!
— А сколько для этого нужно времени?
— Может быть, дней десять, может, десять месяцев, а может, и десять лет.
— И мне придется десять лет сидеть у вас в тюрьме?!
— Нет, я буду сам приходить к тебе домой!
— Но у меня нет дома! — сказала она печально. — Был бы, если бы я вышла замуж за Гуля!
— Гуль? Это тот патан, который навещает тебя?
— Да!
— Ты его любишь?
— Больше жизни! Бабу, можно мне попросить вас кой о чем?
— Конечно!
— Возьмите и Гуля в тюрьму. Дайте ему здесь каморку — у вас ведь их много. Мы бы жили здесь с ним вдвоем. У нас был бы здесь свой дом.
Хуб Чанд от души расхохотался:
— Глупая! В тюрьму сажают преступников. Это наказание. Разве ты не видишь разницы между жизнью на воле и в тюрьме?
Лачи покачала головой:
— Нет, бабу! Мир за этими стенами тоже похож на тюрьму. Разница лишь в том, что там нет железных решеток.
Ее глаза были задумчиво устремлены в небо. Хуб Чанд как завороженный смотрел на нее.
Лачи оглянулась. Он испуганно вздрогнул и взялся за кисть.
— О, бабу! Да вы еще не начали писать?! Холст-то совсем чистый! — засмеялась она.
— Я пытаюсь вникнуть в тебя!
— Вникнуть в меня? А что во мне есть такого? Я ведь просто Лачи!
— Вот в этом-то и заключается трудность.
— Что?
— Ничего, — немного грубовато ответил он, — стой спокойно, не шевелись и не разговаривай!
— Это очень трудно.
— Но иначе я не могу писать.
Лачи приложила палец к губам. Хуб Чанд поставил ее в надлежащую позу.
Она молча позировала несколько минут. Хуб Чанд делал наброски.
— Бабу! Я хочу пить! — сказала она вдруг.
Он принес ей воды. Прошло еще несколько минут.
— Бабу! А если Гуль тоже убьет кого-нибудь, вы возьмете его в тюрьму?
— Кого убьет?
— Ну, кого-нибудь. Мало ли в этом мире злых людей!
— Убийство — грех, а не преступление. А представь себе, что его приговорят не к двум-трем годам, а к пожизненному заключению?
— Ну что ж, тогда и я с ним тоже буду всю жизнь сидеть в тюрьме!
— А вдруг его повесят?
— О боже! Это будет жестоко! — она задумалась, потом продолжала: — Ну, вы пишите. Я больше не буду разговаривать.
Она снова встала в позу. Хуб Чанд строго сказал ей:
— Не шевелись!
Не прошло и получаса, как Лачи вновь заговорила: